И солнце взойдет. Он

И вновь пальцы осторожно ощупывали миллиметр за миллиметром, пока над ухом противно свистел дефибриллятор. Вот один шов, вот второй… Здесь был размозжённый участок, который она удалила. Нет! Всё было сухо. Под маской от волнения становилось нечем дышать. Неужели она что-то пропустила? Рене видела, как вводились новые дозы гормонов, как опять придвинулся Фюрст, и едва успела отступить. Ничего. Ни на экране долбаного монитора, ни перед глазами. Снова и снова. Осмотр – отступить – разряд. Осмотр – отступить… У Рене была всего пара секунд, чтобы принять последнее решение. Схватив со стола Хелен скальпель, она несколько раз полоснула по левому межреберью, интуитивно, почти неосмысленно, а затем скользнула пальцем в открытую рану. И то, что прямо сейчас убивало их пациента нашлось сразу за перикардом. Мгновенно. Ещё одно чудо, но на этот раз опоздавшее, отчего Рене замерла, а потом прикрыла глаза в безнадёжности осознания. Сердце было мягким на ощупь и необычно спокойным, обездвиженным, так что упиравшаяся в палец твердая кость чувствовалась особенно ясно.

– Что ты… – начал было Фюрст, но осёкся, когда поймал в ответ полубезумный взгляд.

Принимать решения всегда тяжело, и подчас открыть рот почти невозможно. Челюсти словно слипаются, язык не шевелится, а гортань не сокращается и не может издать простейшего звука. Словесный и эмоциональный тупик, когда всё разом падает в пропасть бессмысленности. Бессмысленно говорить, бессмысленно делать, бессмысленно даже дышать, бессмысленно выяснять, кто ошибся, ругаться или же спорить. Ведь это ничего не исправит, так зачем тогда говорить?

Именно это чувствовала сейчас Рене, пока в палец упирался осколок ребра, а команда из десяти человек ждала хоть каких-нибудь пояснений. Они все ошиблись, но Рене винила только себя.

– Фиксируйте время смерти, – наконец проскрежетала она, а затем медленно перевела взгляд на бледный профиль Рэмтони и почувствовала, как задрожали руки. Ну, здравствуй, личный кошмар.

Когда в операционной один за другим погасли шары бестеневых ламп, Рене устало прикрыла глаза и пошатнулась. Нащупав рукой стену, она опёрлась на прохладный кафель, не задумываясь, что пачкает тот разводами, и медленно двинулась к выходу. Посмотреть наверх, где ждал отчёта наставник, она так и не смогла, потому что… Господи, Рене Роше только что убила человека! Она зажмурилась сильнее, а потом налетела на какую-то стойку.

– Рене, – раздался над ухом голос доктора Фюрста. – С тобой всё в порядке?

Нет. Конечно, нет. Однако вместо ответа она лишь неопределённо мотнула головой и двинулась дальше, но Алан всё равно попытался подхватить под руку. Почувствовав это, Рене испуганно отшатнулась, а затем ввалилась сквозь открытые двери в помывочную, где было ожидаемо людно. И каждый – чёрт возьми! – каждый счёл нужным на неё посмотреть. Рене не знала, была ли в их взглядах усмешка или разочарование, злость или же равнодушие. Она молча стянула перчатки, затем халат и скинула несчастливые перепачканные «вишенки». Интересно, их удача закончилась с тех самых пор? С распростёртого на полу тела и звонка с сухой фразой«mortuus est»?

Ледяной кафель неприятно, но так отрезвляюще холодил ступни, пока Рене шла до двери. Она знала, что прямо сейчас сюда спешил Энтони. Понимала, что должна остаться, выслушать, разобрать до мельчайших подробностей каждый шаг, пересмотреть видео, обсудить, найти выход, дабы подобное никогда больше не повторилось… Но не могла. Не сейчас. В груди вновь поднялась по-детски нелепая обида, что её бросили. Столкнули в пропасть точно желторотого птенца, а она не взлетела. Рене разбилась. В голове было пусто и гулко, словно в сломанном колоколе, по которому в последний раз ударили молотком.

Босые ноги замёрзли мгновенно, стоило пересечь длинный коридор и свернуть в главный корпус. Рене давно стянула перепачканные носки и выкинула их в ближайший мусорный бак. Неправильно, конечно. Но не плевать ли уже? Хотелось спрятаться. Остаться наедине со своими мыслями, чтобы устроить им достойные похороны.

Подходящая комната нашлась быстро, оказавшись залом для небольших конференций. Хрустнув разболтавшейся ручкой – и почему они здесь всегда заедали? – Рене заглянула в тёмное помещение, что оказалось густо заставлено стульями. Там было темно, немного душно, но ковровое покрытие приятно согревало озябшие ступни. Вдалеке на стене виднелся белый экран для проектора и почему-то большой чёрный крест. Рене зашла внутрь, проигнорировала удобные кресла и забилась в уголок, где свернулась клубочком прямо на твёрдом полу. Итак, укрытие найдено. Теперь надо понять, что делать дальше.