И не только о нем...

С каждым днем приближался долгожданный миг. И — для пребывания Ленина в далекой Тюмени.

27 ЯНВАРЯ 1944 ГОДА в Тюмени в тот час, когда я стоял на Марсовом поле, в бывшем реальном училище в траурном зале собрались все сотрудники, их семьи, состав почетного караула.

Борис Ильич пришел тоже всей семьей.

Встал.

Наступила минута молчания.

В начале июня Збарский был вызван в Москву.

Была основана Академия медицинских наук СССР.

В ее состав вошел Борис Ильич Збарский.

В 1944 году ему была присуждена Государственная премия СССР.

Борис Ильич вскоре вернулся в свою «служебную командировку», в Сибирь, взволнованный атмосферой наступления, неодолимого движения войск на Запад — и озабоченный.

Близился час возвращения Владимира Ильича на Красную площадь, на уготованное ему историей место.

А. В. Щусев воплотил замысел Збарского, создав новый саркофаг. Правительство поддержало просьбу Збарского.

Как уже говорилось, лаборатория архитектурного освещения заново разработала осветительную аппаратуру. Были, в частности, применены стекла-фильтры, поглощавшие тепловую энергию. Посещение Мавзолея бесконечными потоками людей не будет нарушать условий сохранения.

Министр здравоохранения СССР записал в своих воспоминаниях, что «обратный путь в Москву В. И. Ленин совершил в апреле 1945 года, когда наши войска вели бои на Одере и Эльбе, стягивая петлю на горле гитлеровского чудовища…».

9 МАЯ 1945 ГОДА я был в Берлине. У входа в имперскую канцелярию столкнулся с двумя людьми, так же как и я, одетыми в военно-морскую форму, с наганами в черных кобурах на черных ремнях, с большими альбомами в руках.

Я писал об этом в своей «Повести о том, как возникают сюжеты».

Эти двое были знаменитыми художниками Леонидом Сойфертисом и Борисом Пророковым, первый служил в Севастополе в дни осады, другой — на острове Ханко.

Начальник караула впустил нас, и мы вошли в им перекую канцелярию, ступая по щебню, разбросанным папкам имперских дел, пустым бланкам с личными подписями фюрера, затоптанным подошвами побывавших уже тут многих солдатских сапог. Валялись мундиры с генеральским шитьем, железные кресты, медали.

В одном из кабинетов Пророков заметил прислоненный к стене массивный поясной портрет Гитлера. Они с Сойфертисом посмотрели на портрет, улыбнулись и принялись за работу: чуть удлинили челку, чуть подправили усики, чуть подчеркнули мешки под глазами, чуть подбавили теней, чуть выпятили подбородок — и произошло волшебное превращение помпезного портрета в карикатуру.

Взвалили портрет на плечи и преподнесли его солдатам караула. Они за войну понарисовали такое количество карикатур на Гитлера, что тут же поклялись: «С темой Гитлера в нашем творчестве покончено раз навсегда, это своего рода «лебединая песня».

На улице вдруг раздались выстрелы — до этого в Берлине уже была мирная тишина, завоеванная последним штурмом. Услышав выстрелы, солдаты, привычно схватившись за автоматы, выбежали из имперской канцелярии.

Слышались пулеметные очереди, автоматные, винтовочные и револьверные выстрелы.

Кроме наших солдат и офицеров, на улице никого не было, выбравшиеся за эти дни из подвалов и бункеров берлинцы, заслышав новую пальбу, в ужасе и отчаянии вновь кинулись в подвалы.

Выстрелы гремели все сильней. Стреляло словно бы все, что могло стрелять. И солдаты караула не оказались исключением: подняли вверх свои автоматы и тоже стали палить.

В этот час, как оказалось, было передано сообщение о том, что капитуляция свершилась, мир подписан, мир, мир, мир!..

Острое ощущение счастья было тогда в сердцах миллионов людей.

Вы, наверное, видели многие документальные кадры, свидетельствующие об этом сильней всяких слов, — радовалась, торжествовала, поистине пела душа, позади неимоверные страдания, неимоверные жертвы, верилось, что теперь наступит совершенно новая пора, все смутное, больное, гнетущее в предвоенные годы сгинет, исчезнет, никогда не повторится. Гнали прочь воспоминания.

Верилось, что времена арестов, тюрем, ссылок, казней, расстрелов, преследований, подозрений минули, минули навсегда, и не хотелось поминать старое…

Даже пострадавшие в те годы верили, что теперь-то, теперь-то, когда народ кровью своей заплатил за то, чтобы всю без исключения страну объединил великий порыв патриотизма, чтобы все люди до одного, от хлебороба до маршала, были бы едины, духовно сплочены и теперь с энтузиазмом будут поднимать страну из руин…

Таким был этот победоносный первый послевоенный май, первый послевоенный год…

ЛЕНИН ВОЗВРАТИЛСЯ В МОСКВУ. И тотчас же Збарский начал готовиться к открытию Мавзолея. Был уже сделан новый саркофаг, усовершенствована система освещения. Борис Ильич обратился ко мне с просьбой помочь ему пригласить компетентных кинематографистов в Мавзолей, чтобы проконсультироваться в связи с новым освещением траурного зала. Были приглашены Сергей Эйзенштейн, Сергей Юткевич, кинооператор Юрий Екельчик, много лет работавший с Александром Довженко. Они посетили траурный зал, нашли освещение превосходным, дали несколько ценных деловых советов…