контрреволюционный лагерь. Приведя слова Меньшикова, упрекавшего либеральную буржуазию, в частности 66 московских тузов, за то, что она «подзуживает» революцию, не понимая, что станет первой Же ее жертвой, В. И. Ленин писал: «Наверно нет ни единой страны в Европе, где бы в течение XIX века сотни раз не раздавался этот призыв ,,старой государственной власти”, а также дворянства и реакционной публицистики, адресуемый к либеральной буржуазии, призыв ,,не подзуживать”... И никогда призывы не помогали, хотя „ либеральная буржуазия” не только
Это было написано буквально за неделю до нового «министерского» кризиса. Вот эта неспособность партнеров по контрреволюции, несмотря на обоюдное желание выйти из революционного кризиса путем решения задач революции сверху, и привела к новому резкому обострению кризиса «верхов». Поскольку иного курса, кроме третьеиюнь- ского, царизм вести не мог, ибо других возможностей в его распоряжении уже не было, каждая новая попытка выйти из заколдованного круга неизбежно выливалась в борьбу
групп, клик, влияний. Усиливался натиск неофициального правительства на правительство официальное и прежде всего на его главу. Второй «министерский» кризис в этом отношении был точной копией первого. Однако Последствия его были значительно серьезнее.
Второй «министерский» кризис. Кризис и на этот раз был развязан Государственным советом, его правым крылом, решившим нанести удар Столыпину.
Поводом для похода против премьера был избран законопроект о западном земстве. Это было сделано отнюдь не случайно. Законопроект был первым совместным выступлением Столыпина с националистами как новой правительственной партией. Поэтому Столыпин придал законопроекту демонстративно-принципиальное значение, связав его по существу с вопросом о доверии к нему со стороны верхов.
Борьбу против Столыпина возглавили лидеры правых в Государственном совете П. Н. Дурново и В. Ф. Трепов. Объектом нападения они избрали центральный пункт законопроекта — вопрос о национальных куриях. Главное обвинение состояло в том, что такие курии принципиально несовместимы с основными государственными устоями, так как они исходят из идеи, грозящей опасным прецедентом: в Российской империи нерусские национальности могут иметь свои особые выборные представительства, выражающие собствейные интересы, отличные от интересов «русской государственности». На самом деле это было пустым предлогом, так как оба избирательных закона предусматривали выборы в Думу от отдельных национальностей.
Кампания на этот раз велась очень продуманно и скрытно. Столыпин до самого последнего дня не подозревал о грозившей ему опасности, так как считал, что законопроект поддерживался царем. «Он был настолько уверен в успехе,— свидетельствует Коковцов,— что еще за несколько дней до слушания дела... он не поднимал вопроса о необходимости присутствия в Государственном совете тех из министров, которые носили звание членов Совета для усиления своими голосами общего подсчета голосов» [648].
«Редко бывает,-- анализировала в разгар кризиса су- воринская газета,— чтобы какой-нибудь законопроект проходил установленный порядок законодательного рассмотрения столь благоприятно, как этот законопроект о западном земстве. В Г. Думе он получил одобрение. В особой комиссии Г. Совета, образованной для его рассмотрения, значительным большинством голосов он был принят. Наконец, Г. Совет после общих прений большинством двух третей голосов принял переход к постатейному обсуждению, что обыкновенно служит предрешением благоприятной судьбы проекта» [649]