i_166602c1f3223913

вымоют в бане, уничтожат на вас вшей и дадут вам чистое белье. Смотри, не перепутай. Это очень важно. Ну-ка, повтори, что я сказал.

— Так что, господин поручик, вы сказали, что вы завтра первым пойдете с

пашей ротой в Подгужи. Там вас вымоют в бане, уничтожат у вас вшей и

дадут вам чистое белье. Дозвольте спросить, господин поручик, почему мне

надо идти с вами уничтожать вшей в Подгужах? Мы бы вам помогли в этом

деле и здесь. Я не знал, господин поручик, что у вас их так много; я

думал, что вошь водится только на нижних чинах.

Поручик строго уставился на Швейка своими мутными глазами.

— Дурак! Чует мое сердце, что ты там опять натворишь что-нибудь

неладное. Кого бы мне послать с тобою, чтобы он присмотрел за тобою?

Берегись, Швейк, если ты не сделаешь все так, как я тебе приказал. Ты

пойдешь с ротой — разумеется, и со мной! — в Подгужи. Там ты вымоешься в

бане, понял? В бане.— Поручик возвысил голос.— Потом ты наденешь чистое

белье, а тем временем будет произведена дезинфекция твоих вещей. Потом

ты свое платье и вещи почистишь, подстрижешься, почистишь сапоги и

вычистишь винтовку, словно к великому празднику. Понял, что тебе надо

сделать?

— Так точно, господин поручик, понял,— кивнул Швейк.— Честное слово, господин поручик, завтра я буду, что красная девица. Но только, дозвольте спросить, чего это ради я должен быть таким чистеньким?

— Потому,— с расстановкой, как бы взвешивая каждое слово, ответил

поручик Лукаш,— потому, что в Подгорцы прибывает завтра наследник

престола Карл-Франц-Иосиф и собственноручно прикрепит к твоей, Швейк, груди две медали…

— В Подгужи прибудет его императорское высочество эрцгерцог

Карл-Франц-Иосиф и собственноручно прикрепит к твоей, Швейк, груди две

медали,— восторженно повторил Швейк.— Дозвольте мне сесть, господин

поручик. Нет, кажется, я не переживу этой радости! Значит, он

собственной персоной будет там и собственноручно приколет мне медали?

Да, об этом я всю свою жизнь буду рассказывать в трактире «У чаши». Так

что дозвольте сказать, господин поручик, вы можете вполне на меня

положиться — я вовремя явлюсь на это торжество. А что, там будут эти, как их? — девицы в белых платьях? Я, господин поручик, попрошу у

старшего писаря Ванека часы с цепочкой, чтобы, знаете, не ударить в

грязь лицом. Потому что все, господин поручик, дело в точном соблюдении

времени. Когда я служил на действительной службе в Будейовицах, то к нам

должен был приехать какой-то генерал-лейтенант, который командовал нашим

корпусом и вздумал произвести смотр нашему полку. Он изволил приказать, чтобы полк построился на плацу в одиннадцать часов утра, а накануне он

даже освободил нас от занятий, потому что любил, когда солдаты выглядели

бодрыми и веселыми. Наш-то полковой командир приказал батальонным

приготовить полк к десяти часам. Те, чтобы не промахнуться, назначили

ротным на час раньше, в девять. Ротные велели взводным начинать в

половине восьмого, взводные отделенным — в шесть, а те, чтобы не

опоздать, погнали нас уже в половине пятого. Дело было, господин

поручик, во время сенокоса, перед самыми маневрами, и солнце так и

палило. Их превосходительство явились ровно в одиннадцать, а наши

молодцы стоят совсем ошалелые, чурбан чурбаном, потому что с половины-то

пятого простоять, знаете, тоже не шутка! Семь человек уже свалились без

сознания да четверых отправили в лазарет. Господин корпусный командир им

сам и коньяк в рот вливал, потому что у него в каждой седельной сумке

было по бутылке. Когда увидели это ребята из третьего батальона, они все

сразу упали в обморок и пришли в себя, только когда обе бутылки

оказались пустыми, а тех, кто ослабел, стали поливать водой из пожарной

кишки.

После обеда Швейк сидел на пне за сараем; два человека крепко держали

его за руки, двое — за ноги, а Юрайда брил его фельдфебельской бритвой.

У Швейка слезы стояли на глазах; из носу текло, из левой штанины тоже, но он держал голову, словно окаменел, и подбодрял Юрайду: — Режь, режь и не оглядывайся. Наследник должен видеть, что перед ним не

какой-нибудь бродяга. Завтра я должен выглядеть таким красавцем, чтобы

понравиться даже Ивонне, которая пишет про моды в «Народной Политике».

Режь и не обращай внимания на то, что я от боли даже, кажется, обмочился. Хуже мне уже все равно не будет, а за славу каждому надо

потерпеть, как сорока мученикам.

Через полчаса, когда Швейк смыл у колодца кровь со щек и в осколке

зеркала увидел, что после бритья он стал похож на немецкого бурша после

дуэли, он начал ходить от барака к бараку, таинственным голосом сообщая: — Ребята, завтра мы идем в Подгужи. На вас и на офицерах будут

уничтожать вшей. А у меня там назначено свидание с наследником престола, его императорским высочеством эрцгерцогом Карлом. Он приедет туда и

будет со мной запросто советоваться, как ему управлять страной и не

заключить ли ему сепаратный мир с Россией. Дружба с Вильгельмом ему уже

надоела, и потому ему очень хочется подружиться со мной.

Следующий день принес Швейку высшее счастье и высшую радость. Вернувшись