Гвардеец

– Откуда они у тебя? – хмуро спросил Ушаков. – Неужели присвоил в доме Сердецких? Я был о тебе лучшего мнения, барон.

– Никак нет, – с обидой произнес я. – Я ни копейки не вынес из дома Сердецких. Зря вы обо мне так говорите, Андрей Иванович.

– Тогда где ты раздобыл эту дрянь? – рявкнул побагровевший Ушаков.

– Ростовщик Пандульфи вместо сдачи выдал.

– Пандульфи… Не знаю такого. Рассказывай все от начала до конца.

Я, пока добирался, успел составить в голове примерный план доклада, поэтому бегло изложил события, начиная с заложенной шпаги и заканчивая недавними событиями.

– …И только на улице понял, что в руках у меня фальшивые монеты.

– И ты никому об этом не стал говорить?

– Признаюсь, были мысли арестовать Пандульфи, но потом я решил, что вернее будет рассказать вам что и как.

Ушаков задумался.

Я стоял напротив, стараясь не мешать ему. Наконец генерал очнулся.

– Молодец, что ушел тихо, – одобрительно произнес он. – Рыбку не спугнул. Говоришь, Пандульфи звал тебя, обещал познакомить с полезными людьми?

– Так точно.

– И приглашение это ты пока не принял?

– Не понравилось мне оно, Андрей Иванович. Фальшивое, как эти пятаки. – Я кивнул в сторону медяков, разложенных на столе.

– И я чую, что неспроста тебя ростовщик заманивает. Чего-то он от тебя хочет, и мне, грешному, любопытно узнать, чего именно.

– Может, я к нему снова приду за деньгами? Мало ли какая нужда у меня образоваться могла, – предложил я.

Ушаков покачал головой:

– Нет, на тебя у меня другие виды. Ты все же ступай к себе, отоспись и приходи завтра прямо сюда. Утра вечера мудренее. Я тут покумекаю малость и определю, как мы поступим.

Я давно заметил, что Ушаков любит принимать решения после долгого и тщательного обдумывания. Наверное, эта привычка позволила ему так долго сохранять за собой кресло.

Дома меня ждал встревоженный Карл. Ему рассказали, что Ушаков забрал меня с собой, и кузен изнемогал от дурных предчувствий. Слишком памятным оказалось пребывание в казематах. Слишком…

– Все в порядке, Карл. Не стоит волноваться: Андрей Иванович не собирается отправлять меня в колодничью палату, – бравурным тоном произнес я на пороге.

– Ушаков очень хитрый и опасный человек. У него глаза как у лисы, никогда не знаешь, что прячется за их выражением. Зачем ты связался с ним, Дитрих?

– Можно подумать, меня кто-то спрашивал, – усмехнулся я. – Давай лучше на стол мечи, что у нас в печи.

Карл, хоть и сносно овладел русским языком, до сих пор не понимал многих идиом и потому застыл в растерянности.

– На стол накрывай, – хмыкнул я. – В смысле, жрать хочу, больше чем… э… не буду смущать твой юный возраст.

Карл, все сильнее и сильнее проявлявший задатки Казановы, лукаво подмигнул и, вооружившись ухватом, извлек из печи горшок, приподнял крышку. Запахло изумительно. Что может быть лучше каши с мясом, приготовленной в печке!

– Дарья сегодня превзошла саму себя, – одобрительно произнес я, доставая ложку.

– Это не Дарья готовила, – скромно потупил глазки Карл.

– Да? – изумленно протянул я. – И кто же эта новая Марья-кудесница?

– Как ты догадался? – округлил глаза Карл. – Ее действительно зовут Маша. Она прислуга из соседнего дома. Служит у медика из Англии, если не ошибаюсь, его зовут Джоном Куком.

– Что это за птица?

– Птица? О, майн гот, ты опять пользуешься непонятными русскими словечками! Неужели нельзя хотя бы в разговоре между нами пользоваться языком наших отцов?

– Если хочешь в совершенстве изучить русский, привыкай, что мы даже наедине будем общаться только на этом языке. Так что это за доктор?

Спрашивал я отнюдь не из праздного любопытства. Как у любого нормального человека, у меня имелся и собственный шкурный интерес. Кирилл Романович предупреждал, что здесь я подвержен тем же болезням, что и любой житель этих мест. Прививки, сделанные в детстве, остались там… в будущем, в другом теле. Чума, оспа, любой бич восемнадцатого века несет мне смерть. И хотя ничего серьезного я после выхода из Петропавловской крепости не подхватил, о здоровье стоит позаботиться.

Здешняя медицина больших высот пока не достигла, люди предпочитали обращаться к приезжим светилам из-за рубежа или к знахарям, хотя последнее не поощрялось. Оставалось надеяться, что новоприбывший Джон Кук является специалистом своего дела. Мне стоило показаться ему, ибо виска на дыбе давала о себе знать.

Карл начал рассказывать о соседе:

– Он очень хороший доктор, хирург.

– А к нам его каким ветром занесло?

– Попутным, кузен. Маша рассказала, что господин сей в прошлом году заболел сильной лихорадкой, и хотя английские доктора справились с болезнью, но последствия остались. Порой у него бывают приступы. Ему посоветовали сменить климат, и вот он совсем недавно прибыл в Петербург, где, прожив в британской таверне Фрейзера, понял, что лучше снять на свои деньги дом. Теперь он наш сосед, временно служит при Медицинской канцелярии, посещает госпитали и там много оперирует.

– А на дому пациентов принимает?

– Ты вроде не производишь впечатления больного. Зачем он тебе, Дитрих?