Гвардеец

– Все, – сказал я, останавливаясь. – На сегодня марафонского бега хватит. Давай искать постоялый двор.

– Герберг, – поправил Карл.

Оказывается, так, на иностранный манер, назывались в то время дома для приезжих. На весь Петербург, согласно царским указам, гербергов было настроено штук двадцать пять. На первый нам повезло наткнуться практически сразу, он назывался «Шведский трактир» и занимал двухэтажное продолговатое здание из кирпича с деревянной крышей, высокими «английскими» окнами, украшенными орнаментом, и узкими, неудобными воротами. Мы прошли по дорожке, усыпанной красным гранитным песком, и, распахнув тяжелую дубовую дверь, оказались в трактире.

Здесь было тепло и уютно. Натопленные раскаленные печки излучали нестерпимый жар, но после промозглой питерской погоды он воспринимался как манна небесная. За широкими деревянными столами на грубо отесанных лавках сидело несколько постояльцев, судя по разговорам – в большинстве иностранцы. Я слышал преимущественно немецкую, французскую и английскую речь, перемежавшуюся руганью и специфическими морскими терминами. Очевидно, «Шведский трактир» был излюбленным местом пребывания моряков с купеческих кораблей, в большом количестве пришвартовывавшихся в гостеприимных гаванях Санкт-Петербурга. Многие курили, кольца дыма вздымались к грязно-серому потолку, освещенному двумя люстрами. Из кухни доносились аппетитные запахи готовящейся пищи. Между столами сновали с подносами в руках две женщины в темных платьях длиной почти до пят, белых передниках и накрахмаленных чепцах голландского фасона.

Одна сразу направилась в нашу сторону, посадила за столик возле окна, ловко смахнула тряпкой невидимые крошки и застыла над нами в позе вопросительного знака:

– Что изволите, господа?

– Для начала принесите нам чаю с медом, – сказал я.

После сытного обеда в доме Густава Бирона есть не хотелось, но горячий чай будет в самый раз. Мы порядком промерзли, набродившись по вечернему Петербургу.

Служанка быстро выполнила заказ, принеся две дымящиеся чашки, источавшие крепкий аромат душистого чая.

– Еще что-нибудь? – снова осведомилась служанка.

– Душенька, скажите, у вас можно снять комнату дней на десять? – спросил я.

– Сегодня как раз освободилась одна. Шкипер с аглицкого судна «Утренняя Заря» комнату после себя оставили. Уплывают они, – пояснила женщина.

– Тогда мы возьмем.

– Одну на двоих? – уточнила служанка.

– Да. Как-нибудь устроимся. Сколько, кстати, стоит это удовольствие?

– Рупь в день вместе с едой, – пояснила женщина.

– Сколько?! – хором воскликнули мы, памятуя, что для России это большие деньги. Скажем, за двадцать рублей можно купить вполне приличный дом в деревне.

– Рупь, – спокойно повторила женщина. – Дешевле во всем Петербурге не найдете. В «Ливонии» еще дороже выйдет – сорок копеек сверху нашей цены положите. Да и мест свободных может не оказаться. У нас комнаты не простаивают. Не вы, так другие постояльцы появятся. Ежели хотите найти того, кто квартеры внаем сдает, – знайте, это и дорого, и опасно.

– А если столоваться не каждый день? – закинул удочку я.

– Поговорю с хозяином. – Женщина ненадолго оставила нас и вернулась, чтобы сообщить более приятную новость: – Хозяин согласен сдать вам комнату за семьдесят копеек в день, если будете только завтракать.

– Берем, – поспешно закивали мы.

Похоже, наши финансы исчерпаются к сроку, указанному Бироном. Ну да ничего, как-нибудь прорвемся. Лишь бы эти полторы недели протянуть.

Служанка отвела нас на второй этаж. Комната была уже готова – пол подметен и вымыт, мягкая постель расстелена, под кроватью спряталась ночная ваза. На тумбочке горела одинокая свечка ночника.

– Может, господа пожелают скрасить свое пребывание женским обществом? – с притворным смущением поинтересовалась служанка.

Гостиничный сервис во всем его «очаровании»… Мы переглянулись. Карл почесал голову, развел плечами.

– Э… как-нибудь в другой раз, – решил за всех я.

– Вас же двое… понятно. Не буду мешать, покойной ночи, – разочарованно хмыкнула женщина и быстро удалилась за дверь.

– Я правильно понял, что она приняла нас за… – открыл рот кузен.

– Правильно, – прервал я. – Но разборки отложим на будущее. Еще будет возможность доказать этой «жрице любви», что она в нас сильно ошибалась. А пока туши свет. Спать хочу больше, чем… Ну, ты меня понял, брателла.

Еще в тюрьме я приучил его разговаривать со мной большей частью на русском, так будет легче ассимилироваться в столь неприветливой России. Какой-никакой, а козырь! Иной раз меня заносило, и я, ни капли не смущаясь, вставлял в речь жаргонные словечки, понятные разве что моим современникам. Молодости свойственно схватывать информацию на лету, а по законам подлости в первую очередь усваивается всякая дрянь. Карл постепенно входил во вкус и уже мог при желании заткнуть за пояс любого урку из двадцать первого века.

Мы так устали, что, не раздеваясь, бухнулись на кровать и заснули до самого утра. Уверен, от нашего богатырского храпа стены ходили ходуном. Разбудили нас чьи-то шаги и деликатный кашель за дверью.