Гуру

Неизвестный номер: Надеюсь, что у тебя все в порядке. Издалека наблюдаю за твоими успехами. Впечатляет! Ты можешь по праву гордиться собой.

Неизвестный номер: Напиши мне в следующий раз, когда будешь в Париже. Может, сходим куда-нибудь? Люблю, Г. xx

Сэм: Я не хочу общаться с тобой, Габриэль. Не пиши мне больше.

Она вновь заблокировала его номер и закинула телефон в сумочку. Снова придется менять телефонный номер, подумала Сэм. Всю оставшуюся жизнь придется скрываться от этого мужчины? Жить, оглядываясь по сторонам до последнего издыхания?

Вспомнилось утро после той ночи в Париже. Очнувшись ото сна, она проковыляла в ванную комнату. Задыхаясь от боли, Сэм справила нужду. В моче оказались небольшие примеси крови. А до следующих месячных оставалось еще несколько недель. Она припомнила, что была глубоко озадачена этой несостыковкой. Она не успела понять, что именно произошло с ней. Пока еще. В сознании зияла пустота, будто кто-то затер содержимое кассеты. Сэм тихонько вернулась в теплые объятия его постели. Его рука устремилась вниз по ее животу, пока он шептал ей на ухо: «Весело было прошлой ночью, vraiment?» И она так любила его, что сразу ответила: «Да, правда же?» Неуверенное «Да», сопровождающееся большим вопросительным знаком. Она позволила ему восполнить пробелы в ее воспоминаниях. Так было проще. Слезы хлынули только во время перелета домой в Нью-Йорк. Тогда же к ней пришла ужасающая мысль, которая все никак не хотела покидать ее, как бы сильно она от нее не отмахивалась: все, что произошло между ними, не было нормальным. Он бы не поступил с ней так, если бы любил ее.

В последующие месяцы от запаха сигарет знакомой марки, от небрежности, с которой кто-то отбрасывал челку с глаз, от кривой улыбочки незнакомца в метро Сэм сразу покрывалась потом и испытывала рвотные спазмы. Она все силилась убедить себя, что это все ерунда, что она слишком драматизирует произошедшее. Она осталась с ним, даже когда началась серия кошмаров, от которых она каждый раз резко просыпалась, едва сдерживая вопль в груди. Они встречались еще шесть месяцев после того случая. Она улыбалась ему, а заодно и остальным мужчинам из их компании. Ей не хотелось доставлять кому-либо неудобства. Она не хотела смущать кого-то слишком активными расспросами. Какая бы это была бестактность с ее стороны, весьма в духе американцев. Постепенно ее охватили подозрения, плотно обосновавшиеся в легких. Но она себе говорила, что сама в чем-то виновата, ведь была под кайфом той ночью. Переборщила с кетамином, поставила Габриэля в крайне неудобное положение в том клубе, постоянно заваливаясь навзничь и едва держась на ногах. Но и много позже, когда они все-таки расстались, а она прошла курс реабилитации, Сэм не хотела разрушать его жизнь. Он был хорошим парнем, он не был… не был таким. Поэтому она ничего никому не рассказала. Она наблюдала за тем, как он продолжил жить, познакомился с новой женщиной – более молодой, да и более красивой. Сэм задавалась вопросом, не проделал ли он и с этой девушкой то же самое, что и с ней, и не приходится ли теперь молчать и ей.

И в чем-то журналистка из «Пост» была права. Не посиделки за алкоголем с коллегами по «Блэкаут» привели к надругательству над Сэм. В эссе, которое она написала для «Шакти» на волне #MeToo, она поделилась далеко не всем. Оказаться в суде ей не хотелось, но, более того, она боялась, что никто ей не поверит, если бы она признала, что изнасиловал ее бойфренд, человек, которого она любила и которому она доверяла. Все вокруг громко рассуждают, что им нужна одна лишь правда, но не готовы принять истину во всей ее беспорядочной беспощадности. Истина часто звучит как выдуманный сюжет, переполненный внутренними противоречиями и излагаемый ненадежным рассказчиком. Сэм поведала миру полуправду, прекрасно понимая, что часть правды будет легче принять. «Некто изнасиловал меня» звучало более удобоваримо, чем «это сделал тот мужчина», «тот отец», «тот сын». Тот ведущий новостей, который лыбится на вас с экрана телевизора, тот музыкант, под песню которого вы танцевали первый танец на своей свадьбе. Чудовищ легче творить из безликих незнакомцев, чем из обычных добрячков, с которыми вы работаете бок о бок в офисе, которые вас пропускают вперед в очереди или которые придерживают вам дверь при входе в банк.