Грозный эмир

– По-моему, комит горячится, – покачал головой лагофет. – Зачем же понапрасну губить людей, если граф Раймунд готов отдать Антиохию без драки. Конечно, нам придется заплатить нурманам и франкам, но прежде их следует напугать. Мы разорим несколько городков в округе, возьмем Латтакию и замок Ульбаш и тем самым поставим своих врагов в безвыходное положение.

– Нам еще предстоит вытеснить атабека Зенги из Халеба, – напомнил басилевсу дукс Ираклий, – ибо пока Зенги находится в Сирии, в Антиохии не будет мира. А замок Ульбаш может стать нашим опорным пунктом в войне с сельджуками.

– Я бы заключил с франками союз, – дополнил дукса сиятельный Исаак. – Надо отдать им взамен Антиохии несколько городов, которые станут нашей защитой от будущих турецких набегов.

– Золотые слова, – возликовал дукс Ираклий, кося злым глазом на комита Константина. – Мы предложим графу Раймунду Шейзар и Хаму. В нынешней ситуации ему ничего другого не остается, как принять это предложение и заткнуть с нашей помощью глотки непокорным вассалам.

– Решение принято, – спокойно произнес Иоанн. – Тебе друнгарий Мануил я поручаю Латтакию, а дукс Ираклий во главе корпуса пельтастов приберет к рукам Ульбаш и окружающие его мелкие городки. И да поможет нам Бог в неустанных трудах на благо всех правоверных христиан.

Даже если бы высокородный Константин сам не догадался, что впал в немилость басилевса, то ему многое бы сказало разом изменившееся отношение окружающих. Еще вчера его слова буквально ловили на лету, а сегодня большинство достойных мужей отворачивались в сторону при появлении опального чиновника. Дукс Ираклий посоветовал комиту императорской свиты присмотреться к садам, окружающих Антиохию, ибо опыт местных земледельцев безусловно пригодиться человеку, решившему в ближайшее время заняться сельским хозяйством.

– Мне остается только посочувствовать великому полководцу столь опрометчиво сующего голову в пасть льва, – не остался в долгу Константин. – Ульбаш станет твоей могилой, высокородный Ираклий, если не в прямом, то в переносном смысле.

Нельзя сказать, что комит пал духом после откровенной немилости басилевса, но некоторое беспокойство почувствовал. Во всяком случае, он возвратился в свой шатер в столь глубокой задумчивости, что не сразу заметил незнакомца, развалившегося на его ложе. Если бы этот наглец был в шлеме или головном уборе, то Константин принял бы его за пельтаста, упившегося до степени невменяемости. Но его смутили светлые волосы гостя, вольно раскинувшиеся по подушке.

– Извини, комит, – неспеша поднялся с ложа лже-пельтаст. – Мне пришлось слишком долго тебя ждать.

– Филипп де Руси, – узнал, наконец, визитера Константин. – Не чаял тебя здесь встретить.

– Зашел напомнить о старом знакомстве, – ласково улыбнулся комиту шевалье.

– Я помню, как ты выгнал меня из Антиохии, – подтвердил Константин.

– Не выгнал, а проводил с почетом, – усмехнулся Филипп. – Ты мне все-таки не чужой.

– Я слышал, что Драган фон Рюстов перебрался в Антиохию после отъезда отца?

– Он унаследовал замок тестя Гвидо де Шамбли и захватил несколько окрестных городков.

– Волчья порода, – то ли осудил, то ли похвалил младшего брата Константин. – Я привез ему письмо от отца.

– Барон, значит, добрался до родных мест, – порадовался чужому счастью Филипп. – Сильным везет. А ты, выходит, впал в немилость, высокородный Константин?

– С чего ты взял, благородный Филипп?

– Слухами земля полнится.

– И ты пришел ко мне в шатер, чтобы оплакать мое поражение? – усмехнулся комит.

– Да ладно тебе, волк в овечьей шкуре, – укорил хозяина за лицемерие гость. – Я тебе нужен не меньше, чем ты мне.

– Басилевс отверг мое предложение о немедленном штурме Антиохии.

– Возраст, – сочувственно развел руками Филипп. – Почтенным старцем всегда кажется, что окольный путь самый выгодный и безопасный.

– В этот раз окольный путь пролегает через твой замок. Дукс Ираклий дал слово императору, что возьмет Ульбаш за три дня.

– Сколько человек под началом этого толстого хвастуна? – спросил шевалье.

– Десять тысяч. Через неделю они будут у тебя в гостях.

– Я встречу, – обнадежил старого знакомого Филипп. – Передай мои добрые пожелания императору, Константин. Пусть ему живется долго и весело в своей столице.

Поражение десятитысячного корпуса дукса Ираклия повергло императора в шок. Осада замка Ульбаш продолжилась только сутки. Византийцы еще не успели установить метательные орудия, как на их лагерь обрушились разъяренные франки. Перепуганный Ираклий поначалу заявил о пятидесяти тысячах, потом снизил эту цифру наполовину под строгим взглядом басилевса Иоанна.

– Восемьсот рыцарей, три тысячи сержантов и две тысячи сирийцев, – возразил дуксу Константин. – Все конные. Хорошо обученные. Высокородному Ираклию следовало укрепить свой лагерь, прежде чем начинать осаду.

Три тысячи пельтастов и полторы тысячи кавалеристов были частью уничтожены, частью сдались в плен. Остатки корпуса позорно бежали под стены Антиохии, посеяв панику в рядах византийской армии. Панику, впрочем, удалось быстро пресечь, но нехороший осадок остался.