Гром гремит дважды

— Цель того, кто изучает наше искусство, заключается в том, чтобы укреплять тело и дух, — по-прежнему удерживая голову Джиана над грязной, покрытой древесным мусором водой, заговорил Вейж. — Борец изучает искусство боя лишь ради самозащиты, он обязан воспитывать в себе смелость и отвагу. — У меня кольнуло сердце. Я вдруг понял, что следующими словами, который произнесёт Вейж, будут слова о наставнике. — С наставником необходимо быть уважительным, нельзя совершать поступки, в которых сквозит заносчивость или пренебрежение, — подтвердил мою догадку Вейж. Сейчас он скажет о собратьях, — подумал я. А потом — о слабых. — В отношении собратьев следует вести себя мягко и обходительно, быть искренним и не допускать обмана, — будто прочитал мои мысли Вейж. — Нельзя, бравируя силой, обижать слабого. Нельзя необдуманно демонстрировать то, чему тебя научили. Борец не должен пускать в ход силу для выяснения отношений. — Я поймал себя на том, что бормочу слова заповедей вместе с Вейжем. Я откуда-то знал всё, что он скажет. И не вслух, едва шевеля губами — повторял его слова. Я не имел права молчать, когда Учитель произносит заповеди. — Нельзя необдуманно обучать искусству, дабы избежать вреда, который может принести это обучение в мир. Борцу следует остерегаться духа соперничества, избегать привычки алчного самовосхваления. Хвастовство своим искусством и жажда обогащения — ядовитые брызги. Борцы, позволяющие себе подобное — позор для их учителя. А принесшему позор в этот мир через короткое время воздастся смертью. — Вейж замолчал.

Я замолчал вместе с ним.

Я не помнил собственного имени, только прозвище, которое дали мне сокурсники — Лей. А заповеди помнил. Проговорил их вместе с Вейжем слово в слово. Видимо, в прошлой жизни для меня это были не просто слова.

В отличие от борцов.

Искусство боя — лишь ради самозащиты?! Смелость и отвага?! Не обижать слабого, остерегаться духа соперничества?!..

Вейж явно обучал кого-то другого. Слова заповедей борцы, возможно, помнили — вызубрить наизусть несколько коротких строчек не так уж сложно. Но смысла в этих словах для них было не больше, чем в окрашивании ифу учеников в цвета священных животных. Смысл ускользал, даже не пытаясь за что-то уцепиться — как было бессмысленно всё в этой проклятой школе.

Вейж отпустил Джиана. Бросил:

— От занятий сегодня отстранены. Все трое.

Развернулся и ушёл. Я смотрел ему вслед. Всё ещё находился под впечатлением от только что открывшегося нового куска своей биографии и того, как испарились борцы, не заметил. У бассейна остались только мы с Яню.

Яню подошла ко мне. Грустно проговорила:

— Когда ты вышел из лечебницы, выглядел гораздо более здоровым.

— Приболел немного, — пояснил я.

Разбитая рожа, кровоподтёки на рёбрах, ссадины на здоровой ноге от того, что меня волочили по земле — ерунда, в общем-то.

— Вижу. Идём.

— Куда?

— В лечебницу, конечно. Куда же ещё идти тому, кто приболел?

— Уверена, что это хорошая идея? — Я огляделся по сторонам. Почему-то был уверен, что вот-вот должны появиться воспитатели с шокерами.

— Уверена, что больные должны находиться в лечебнице. — Яню протянула мне костыль. — Помочь тебе подняться?

— Конечно. С удовольствием за тебя подержусь.

Яню грустно улыбнулась. Наклонилась ко мне. Я, одной рукой опершись на её плечи, а другой — на костыль, встал. И мы с черепашьей скоростью поползли в сторону лечебницы.

* * *

Для того, чтобы оказаться у нужного корпуса, необходимо было пересечь весь внутренний двор — тот самый, куда нас сгоняли на прогулку. Отборочные поединки борцов устраивали там же.

Мы успели проковылять примерно половину двора, когда я увидел, что от административного корпуса к нам спешит плотная фигура в коричневом костюме-тройке. На носу директора посверкивали очки. Я знал, что лакированные туфли тоже сверкают.

От ненависти перехватило дыхание. Я понял, что сбился с шага.

— Никогда бы не подумала, что тебе так нравятся мои плечи, — безмятежно проговорила Яню. — Это, безусловно, лестно, но потом не спрашивай, откуда взялись синяки.

Я не сразу сообразил, о чём она. А сообразив, поспешно разжал пальцы — оказывается, стиснул их на плече Яню так, что побелели костяшки.

— Прости.

— Ничего. Мне нравятся страстные мужчины. Идём?

— Там директор, — кивнул на очевидное я. — И что-то мне подсказывает, что он слегка не в настроении.

Директор почти бежал.

— Вижу. И что?

— Он идёт к нам.

— Не сомневаюсь. И что?

— Мне кажется, этот вопрос должен задать я. Возможно, мне стоит от тебя отойти?

— Зачем? — удивилась Яню. — Ты болен, а я медсестра. Сопровождать тебя — мой профессиональный долг. Ты ведь не собираешься меня тискать на глазах у директора?

— Как ты угадала? Как раз собирался. Спасибо, что предупредила.

Яню тихо засмеялась.

Разговор с ней помог отвлечься. Я искренне надеялся, что к тому моменту, когда директор приблизился, у меня в глазах уже не так ярко горело желание его убить.

— Что происходит?! — рявкнул директор.

Яню недоуменно огляделась по сторонам:

— А что происходит?

— Куда вы ведёте этого недоумка?!

Яню чарующе улыбнулась: