Гром гремит дважды

— Меня, брат, ничего здесь не устраивает. И никого не устраивает. Жить приходится так, как они говорят. Но думать можно и по-другому. Я называю это свободой. Они считают, что наказывают меня, бросая в консерваторию. А я только здесь и живу. Здесь хотя бы всего того дерьма не видно, что всегда перед глазами.

Как же хочется пить… Есть ли такая сила, которая удержит меня, когда дверь откроется? Смогу ли я не взмолиться о глотке воды?

А может быть, нужно поставить вопрос иначе. Смогу ли я здесь лишить себя жизни? Оборвать мучения?

Ифу было на мне. Грязное, пропахшее медикаментозным запахом пота. Куртку снять, привязать к решётке, сделать петлю — проще простого. Эта мысль как-то успокоила, вселила надежду.

— Лей, — позвал Зиан. — Ты вообще как — поэзию любишь?

— Нет, — отозвался я.

— А чего так?

— А что, обязан любить? — огрызнулся я. — Кому нечего делать — пишут стишки. Мне какое дело?

— Ну, раз уж ты в консерватории, то принимаешь её правила.

— Ты это о чём?

Вместо ответа Зиан начал декламировать. Красиво, с выражением, как отличник у школьной доски:

— Справедливое небо,

Ты закон преступило!

Почему весь народ мой

Ты повергло в смятенье?[1]

Я заткнул уши, но это, разумеется, не помогло. Тогда я пополз в тот угол, где в прошлый раз нашёл ведро. Оно и сейчас оказалось там же. Я развязал штаны.

— Эй, Зиан! — крикнул я, устроившись на ведре. — Вот что я думаю о твоей поэзии.

Зиан несколько секунд послушал издаваемые мной звуки, потом рассмеялся и продолжил читать стихи. Я закатил глаза, сидя на ведре.

Зиана вывели спустя какое-то время. Открылась и моя дверь.

— Живой? — спросил воспитатель с пластиковым кувшином в руках.

Я молча смотрел на него от дальней стены.

— Пить, наверное, хочется?

Я молча отвернулся. «Пить хочется» — это было слишком слабо сказано. Я был в шаге от смерти от обезвоживания.

— Подойди, попроси, — уговаривал воспитатель. — А ещё у меня есть таблетка. Будешь хорошим мальчиком — она тебе достанется. Никто не узнает.

— Как тебя зовут? — спросил я.

— Это тебе зачем? — удивился воспитатель.

— Чтобы назвать имя директору школы. Он будет рад узнать, как ты предлагаешь ученикам таблетки, которых у тебя вообще быть не должно.

— Ах ты, сучонок!

Я закрыл голову руками и молча перетерпел всё, что этот слизняк хотел мне сказать языком дубинки и кулаков. Потом он ушёл, но в последнем клочке света из двери я успел заметить, что кувшин остался стоять на полу. Очевидно, таково было распоряжение директора, который не хотел лишать клан Чжоу имущества. Кувшин я выпил, казалось, одним глотком.

После того, как Зиана забрали, мне внезапно сделалось грустно. Я остался один, в темноте и тишине, наедине со смердящим ведром.

— Справедливое небо, — шептал я, стуча зубами. — Ты закон преступило… Зря ты это сделало.

__________

[1] Цюй Юань «Плачу по столице Ину»

Глава 29. Бассейн

Дверь открылась. В меня полетел костыль.

— Поднимайся, — рявкнул воспитатель. Тот самый, что заходил в прошлый раз.

Он посмотрел на пустой кувшин у входа и ухмыльнулся:

— Что, гордость не помешала?

Я молча поднялся на ноги, оперся о костыль. Проковылял ко входу. Два стаканчика, картонный и пластиковый. Таблетка и вода. Я повторил отработанную до автоматизма процедуру. Воспитатель щёлкнул фонариком.

— Рот.

Пока я стоял с раскрытым ртом, он натягивал латексную перчатку, шёпотом ругаясь. Осмотрел придирчиво, заставил поднять язык. Его пальцы скользнули по дёснам.

— Пасть захлопни! — разозлился воспитатель, лишившийся повода применить дубинку. — Пошёл!

Я пошёл. Таблетка растворялась в желудке. Мне казалось, я слышу её шипение, чувствую, как она всасывается в кровь.

Выйдя во двор, я похромал к кухне. Сейчас хотя бы поем. Но сначала — выблюю эту дрянь.

— Куда собрался? — Воспитатель похлопал меня дубинкой по плечу.

— На работу. — Я повернул голову и посмотрел на него. — Или я в отпуске?

— Твоя работа — там. — Дубинка указывала на дверь цеха.

— Нет… Нет, я работаю в кухне! Я прошёл перепрофилирование в прошлом…

— А господин директор решил, что такому, как ты, опасно находиться в кухне. Будешь пререкаться — получишь первое предупреждение. До конца дня вернёшься в консерваторию.

Вот, значит, как. Меня обкололи наркотой, три дня продержали в карцере, выперли из кухни. Господин директор всерьёз задался целью меня сломать. Я до боли в пальцах стиснул костыль, скрипнул зубами.

Ладно. Ладно, тварь.

— Топай давай! — прикрикнул воспитатель.

Я пошёл в указанном направлении.

Отголоски всего пережитого восстали у меня в голове и сложились в картину. Тот выродок, лица которого я не могу вспомнить. Директор школы Цюань. Вот она, моя цель. Теперь всё будет значительно проще. Теперь, когда я знаю, как выглядит враг, осталось лишь подождать подходящего момента. Где-то в кухне остался мой нож, Ниу поможет его вернуть. И тогда — одно лишь быстрое движение, и я закончу свой путь. Это гораздо проще, чем бежать и разыскивать какой-то непонятный Шужуань.

* * *

— Веселей, веселей работаем! — орал Шен, влача своё брюхо по цеху.