Гром гремит дважды

Молодая темноволосая женщина плачет, сидя возле моей койки, спрятав лицо в ладонях. На безымянном пальце правой руки — тоненькое золотое колечко, без всяких бриллиантов. Как-то я тогда не подумал, что можно взять кредит на пять лет и надеть на палец любимой женщине кольцо, которым она сможет гордиться…

Имя. Я пытаюсь произнести её имя. Губы с трудом шевелятся…

— Ниу, — прошептал я.

Сон исчез, но рыдания — остались. Ниу опустила руки и уставилась на меня заплаканными глазами.

— Лей! — шёпотом воскликнула она и вдруг, без всякого перехода, засмеялась.

Глава 23. Особые отношения

Окончательно придя в себя, я почувствовал облегчение. Болело у меня примерно всё, особенно — правая нога, ниже колена запакованная в гипс. И всё же — это была не та боль, воспоминания о которой просочились в сновидение. Эту — можно было терпеть с улыбкой.

Ниу, то смеясь, то рыдая, кинулась меня обнимать. Я не стал на неё шипеть, что своими восторгами делает мне только больнее. Пускай. Нормальным людям свойственно радоваться.

Мне вот только радоваться было нечему. Для кого-то здесь можно было поставить точку. Героически заступился за девушку, завоевал её сердце окончательно, лежу тут, как победитель, принимая лавры…

Побег — сорвался. Я вышел из строя на чёрт знает сколько времени, бежать с загипсованной ногой поздней осенью — бред. А ещё — нож. Нож, который я прятал под ифу, и которого теперь у меня не было. На мне, собственно, и ифу-то не было, под тонкой простынёй я лежал абсолютно голый.

Значит, нож кто-то нашёл и забрал. Кто? И во что это выльется?

— Сколько я провалялся? — спросил я, когда Ниу немного успокоилась и села на стул возле койки.

В палате я лежал один, остальные койки были пусты. Тот парень, которого унесли с поединка на носилках, уже успел оправиться или умереть, а новым пациентам до нового «праздника» браться было особо неоткуда.

Одиночество и радовало и огорчало. Радовало потому, что компания мне тут даром не нужна. А огорчало — потому что пустые койки подразумевали: ни одного из борцов я всерьёз не подпортил. Есть, конечно, надежда, что просто убил, но… сомневаюсь. Из обрывочных воспоминаний я понимал, что меня попросту задавили гурьбой.

Я ведь не доставал нож, нет?..

— Меньше суток, — доложила Ниу. — Меня отпустили с кухни. Сейчас… — Она посмотрела в окно. — Около четырёх. Все на работе, или тренируются. Вейж тем пятерым такое устроил!

— Расскажи, — попросил я. — Не упускай ни одной кровавой подробности.

— Да нет, — засмеялась Ниу. — Он их не бил почти. Предупреждений — каждому по три, и всех загнали в консерваторию. Они до сих пор там сидят! Вечером, наверное, выпустят, после ужина.

— Да, — поморщился я. Хочешь не хочешь, а надо продолжать существовать в школе Цюань. — Тебе нужно быть осторожной. Я далеко не скоро смогу драться, и…

— Лей, меня никто пальцем не тронет. — Ниу смотрела так, будто я свалился с луны.

— Откуда такая уверенность? Это скоты были настроены довольно решительно.

Ниу улыбнулась:

— Ты ведь за меня заступился. Это значит, что я — твоя девушка. А раз так, до меня можно добраться, только победив тебя один на один. Или заставив тебя отказаться.

— Э… Что? — Я широко раскрыл глаза.

— Брать чужое здесь не принято. Только слабый может тайком взять чужое. Сильный — отнимет. Я теперь твоя, и я могу жить спокойно.

Она встала, наклонилась надо мной, осторожно, поняв, что я всё-таки тут не просто отдыхаю. Её губы неумело ткнулись в мои, тут же, будто испугавшись, переместились на щеку.

— Воспитатели спрашивали, почему ты весь в помоях. Я сказала, что в драке на тебя перевернули ящик с мусором. Я… Я его перевернула сама, когда вернулась.

Ниу отстранилась от меня, посмотрела с немым укором. Не знаю, что поняли борцы, но она — сообразила, что я пытался бежать. Без неё.

— Спасибо, — вздохнул я. — Никогда с тобой не расплачу́сь.

— Со мной не надо расплачиваться, Лей, — сказала Ниу и коснулась моей ладони. — Просто будь рядом. Хорошо?

Мои пальцы сжали гладкие деревянные шарики. Чётки, которые она мне подарила. Которые наверняка остались там же, затоптанными в пыль во дворе.

— Хорошо?

Не мог я ей ответить на этот вопрос. Закрыл глаза.

— Лей? Тебе плохо?..

— Нет. Я…

Хлопнула дверь. Я открыл глаза, Ниу от меня отпрыгнула.

— Что это такое? — В палату вошёл директор школы. — С каких пор у нас разрешены посещения? Это школа борцов, а не педиатрическое отделение. Вон отсюда! Сейчас время работы.

Ниу как ветром сдуло. Вслед за директором в палату зашёл врач. Выглядел он каким-то поникшим и несчастным. Оно и понятно: начальство заявилось.