Гром гремит дважды

Директор хоть и мразь, но с мозгами. Знает, как правильно ломать человека. Вот сейчас, если мне предложат выбор между койкой и свободой, я… Я пинком переверну эту койку и уйду. Но это пока. Ещё пять-шесть, ну, может, десять таких ночей, и я уже крепко задумаюсь. Мировоззрение изменится. Станет нормой думать о том, как с максимальным комфортом обставить свою жизнь здесь. Как вести себя, чтобы не получать ни от борцов, ни от воспитателей.

— Что-то я забыл… — Собственный голос казался чужим. — А, да…

Я вспомнил «секрет», который Ниу продемонстрировала мне в первый же день. Опять посмотрел на часы. Что если не успею?.. Время тает. Надо просто включить плиту и надеяться на чудо. Чёрт, да мне сейчас только чудо и может помочь. Я вообще не соображаю, что творю.

Рука потянулась к плите, чтобы включить конфорку, но замерла. Я шёпотом выругался и схватил кастрюлю. Дотащил до мойки, слил воду. Несколько рисинок проскочили между кастрюлей и крышкой, исчезли в черноте слива.

Обратно к плите. Снял крышку и добавил две столовых ложки уксуса в сырую крупу.

— Теперь ты довольна? — спросил я воображаемую Ниу; она кивнула. — Слава Будде. Или чему там мы возносим молитвы…

Снова потащился к мойке, набрал воды — меньше, чем в прошлый раз. Опять к плите… У меня уже голова кружится. Кажется, целая вечность прошла. Но вот я включаю плиту, кладу на кастрюлю крышку. Всё. Выдохнули…

Я устало повалился на табурет, закрыл глаза. Больше от меня ни черта не зависит. Осталось расслабиться и довериться судьбе.

— Время!

Я дёрнулся, открыл глаза и уставился на воспитателя. С этим я ещё пересечься не успел, и он смотрел на меня, как на дохлую рыбу: отчасти брезгливо, отчасти равнодушно.

Время? Что за чушь, ещё оставалось не меньше получаса! Я метнул взгляд на часы и обнаружил, что час действительно закончился. Я уснул и сам не заметил? Совсем хорошо. Буду продолжать в таком духе — однажды не проснусь.

— Время, — повторил воспитатель.

— Да, понял. — Я стащил своё чуть живое тело с табурета и выключил плиту. Зевнул и пошёл к выходу.

Никто меня не остановил, никто не сказал ни слова. Я прошёл через столовую, даже не заметив, есть ли там кто. Кажется, народ толпился. Плевать.

Я поднялся по лестнице, прошёл по галерее, ввалился в свою спальню. Тао не было. Тем лучше. Не придётся отвечать на дурацкие вопросы. Стоять и ждать, пока все, кому надо, продегустируют мою героическую попытку изменить свою судьбу, у меня сил не было.

Может быть, в следующий раз получится лучше. У меня будет месяц на тренировки. За месяц можно зайца научить спички зажигать, уж что-нибудь и у меня получится.

С этой мыслью я отрубился. На этот раз — вполне осознанно. Отследил миг, когда мысли начали путаться, полетели круговертью. Хорошо… Унесите и меня отсюда, куда-нибудь подальше, как можно дальше…

Жёлтый дракон выплыл из тьмы. Я — падал, а он — летел. И не было больше никого, ничего, кроме нас двоих. Дракон разинул огромную пасть.

«Ты хочешь вспомнить?»

Боль вгрызлась в тело, я стиснул зубы, чтобы сдержать крик. Они не услышат моего крика. Никогда.

«Скоро ты вспомнишь».

— Ты знал?

Я лежу в постели… Нет, не в постели — в больничной койке. Не могу пошевелиться, не могу говорить. Могу только смотреть и моргать. Блондинка, которая показывает мне фотографии — та самая, с которой мы вошли в тот дом. Только как будто немного моложе.

Смотрю на фотографии. Похоже на фотографии с места преступления. Все предметы, представляющие интерес, аккуратно отмечены табличками с номерами. Мой взгляд скользит по глянцевой фотобумаге. Древние книги, переплетённые в кожу, лежат на старинном столе. На стенах, на полу — письмена на непонятных языках, фигуры, символы.

— Он — чернокнижник. Причём, давно. Ты знал, Лей?

Я моргаю один раз — да. Я знал.