Грядет новый мир (СИ)

- Джейкоб, пожалуйста, оставь меня в покое, - его тон стал каким-то равнодушным. Я не был готов к а) своему имени и б) слову «пожалуйста». Я и так поступал странно, но эта его уязвимость и стремление к одиночеству показались мне слишком знакомыми, чтобы я вдруг опомнился и ушел. Я был словно во сне. Все окружающее было для меня дико и в то же время интуитивно знакомо. Разделился ли я на старого и нового Джейкоба в тот момент, когда вошел в эту комнату? Тогда я этого не знал. Сейчас мне вспоминается только то, что я сделал в пылу нервозной горячки, на инерции странного дома для странных детей, одним из которых я так мечтал стать в детстве и кем, к своему ужасу, все же оказался. Эта инерция толкала меня на необдуманные, но какие-то однобокие поступки, которые я идентифицировал как глупые. Моя мать считала интуицию чем-то вроде рудимента, абсолютно лишнего в нынешнем прагматичном мире. В тот момент, когда я сделал шаг вперед, возможно, самый стоящий шаг в моей жизни, я чувствовал необходимость в этом чисто интуитивно, если можно так назвать временное расстройство желудка, решившего вдруг, что он свернувшийся клубком еж. В тот момент я не знал, что встречусь с этим чувством еще не раз. Я не знал о том, что оно спасет жизнь не только мне, но и всем, кого мне посчастливиться назвать своими друзьями и своей семьей. Я просто поверил в то, что моему шестому чувству, очевидно, живущему где-то между пупком и желудком, известно, как преодолеть барьер прошлого с тем, кто не готов меня принять. Хотя мне казалось, что я заколдован и вообще сплю, я хорошо помню каждое свое движение. Я не помню, чтобы я чего-то боялся. Я был искренен, я не делал ничего демонстративно. На краткий миг моя интуиция подсказала мне мой единственный шанс поладить с Енохом, и я поверил ей, как пятилетний ребенок. Я сделал так, как только и мог придумать пятилетний ребенок.

Я помню, как ничего не испытал, взяв его за руку. Ничего, кроме холода, оставшегося от воды. Возвращаясь в тот момент, я не нашел в себе сил смотреть на его лицо. Его маска отвращения, созданная персонально для меня этим вечером, могла меня спутать. А шанс у меня оставался ведь только один. Мне кажется, что я не испытал никакого страха, устраивая руку на его плече и притягивая его к себе. Пусть я не получил ответа от него, опыт с провалившимся рукопожатием научил меня не ждать ничего хорошего, но и не рассчитывать на плохое. Не знаю, есть ли у меня слова, которые подошли бы для объяснения того, что я сделал.

Наверное, я породил нечто вроде диссонанса или шока в сознании Еноха, замершего так, словно он повстречал медведя на своем пути и решил прикинуться мертвым, чтобы я от него отстал. Мне было кристально ясно, что слова мне уже не помогут. Я завис в пространстве и времени примерно так же, как и он сам, но не от шока. Скорее, от печали собственной тупости, благодаря которой я не могу социализироваться ни в одном из обществ, даже самом странном. Я словно не в этой реальности, не важно, к какому году она принадлежит. Боюсь, что доктор Голан был прав насчёт того, что дед настроил меня на своеобразное сказочное восприятие мира, от которого я так и не смог убежать.

Моя проблема в том, что люди не знают этикета общения в моей сказочной реальности.