Грехи наших отцов

– Я только что разговаривала с Бёрье Стрёмом, – сказал Похьянен. – Они были у Брусничного Короля, Франса Меки. И он признался, что застрелил отца Бёрье.

– Боже мой, за что?

– Якобы тот украл у него деньги. Очень может быть, что так оно и было.

Похьянен откинулся на диване. Слишком много слов и шоколадного торта подточили его силы. Начинался приступ кашля.

Анна Гранлунд терпеливо ждала.

– Теперь он знает, как все было, по крайней мере.

Похьянен устало посмотрел на нее.

– Все так, – вздохнул он. – Но ты ведь знаешь, что мать Бёрье приходилась кузиной моему отцу. А ее братья – Эркки, Даниэль и Хильдинг – были сущие черти. Бог на устах, сатана в сердце. Хильдинг даже проповедовал в молитвенном доме. Когда Бёрье исполнилось четырнадцать, Хильдинг забрал его себе, чтобы призвать, так сказать, к порядку. Ничем хорошим это, конечно, не кончилось. Но тем летом произошло кое-что еще…

Похьянен остановился, отдышался и продолжил:

– У матери Бёрье была избушка в лесу. Братья поделили между собой землю и недвижимость, а она унаследовала только этот домик, и больше ничего. Собственно, избушка ничего из себя не представляла, а вот место было красивое. И вот летом шестьдесят шестого года братья вырубили вокруг избушки весь лес – подчистую. Ни деревца не оставили. С тех пор мать Бёрье никогда туда больше не приезжала. И плакала каждый раз, когда бывала у нас.

– Вот черти! – с чувством выругалась Анна Гранлунд.

– И мой отец ни слова не сказал об этом ни Хильдингу, ни Эркки, ни Даниэлю. Продолжал водиться с ними как ни в чем не бывало. Я, признаться, тоже молчал.

– Ты был ребенок…

– В семнадцать лет я уже имел право голоса. Знаешь, что мне особенно противно в нашей профессии? Когда нам привозят женщин и детей. И все вокруг: соседи, коллеги – все взрослые люди – знали, что происходит. И молчали.

– Послушай, – строго сказала Анна Гранлунд, – ты не ангел, и мне это известно лучше, чем кому-либо другому. Но ты не трус и не молчун.

Похьянен печально улыбнулся.

– Спасибо, – сказал он. – Спасибо, Анна.

– Сейчас ты заставляешь меня волноваться, – продолжала она. – Лучше б ты наорал на меня, мне было бы спокойнее. Давай я отвезу тебя домой.

– Нет, – ответил Похьянен. – Лучше закажи мне такси через час. Мне еще есть чем заняться.

Анна Гранлунд сделала, как он просил, и уехала домой.

У нее не было ни мужа, ни детей. И если на работе Анна имела дело со смертью, то ее квартира так и кипела жизнью. В непроходимых джунглях комнатной растительности прятались огромные аквариумы, просторная клетка с двумя кроликами и четыре поменьше с волнистыми попугайчиками.

Похьянен лег на диван. «Я сделал что хотел, – подумал он. – А хотел я помочь Бёрье навести в этом деле ясность. Теперь можно и отдохнуть».

Похьянен потянулся за телефоном, вспомнил, что хотел послушать музыку. Но телефон и наушники так и остались лежать у него на животе.

Ларс Похьянен слушал звуки в своей голове – плеск весел. Ему шесть лет, и они с отцом собираются смотреть сети на реке. Вечернее солнце блестит на воде, как рыбья чешуя. В ушах стоит тонкий комариный звон. Скоро коровы возвратятся с пастбища.

Похьянен сделал последний вздох и погрузился в вечный покой.

* * *

Медики «Скорой помощи» и полицейские Фред Ульссон и Карзан Тигрис добрались до дома Томми Рантакюрё в семнадцать тридцать две в пятницу. Метель не стихла. Ветер достигал двадцати метров в секунду. Карзан Тигрис шел первым и прокладывал путь.

Томми Рантакюрё лежал на полу с пистолетом в руке. Тряпичный коврик под ним пропитался кровью. Врач осмотрел Томми и сказал, что тот мертв.

– Это невозможно. – Фред Ульссон покачал головой. – Он не мог этого сделать… Это невозможно…

– Она жива, – раздался голос медсестры, которая прощупывала пульс Анны-Марии.

Анна-Мария лежала без сознания с пулевым отверстием в голове, но была жива.

Медсестра измерила давление. Меллу положили на брезент и общими усилиями дотащили до машины «Скорой помощи» у дороги.

Ее следовало бы транспортировать в Умео, но до Умео шестьдесят миль, и ни вертолет, ни самолет не поднимутся в воздух в такую погоду. Поэтому было решено доставить Анну-Марию в больницу в Елливаре, в тридцати милях.

Врач интубировал[78] ее в машине, еще до того как тронулись с места, и подключил к респиратору. Медсестра оказалась опытным водителем. Она хорошо чувствовала дорогу и держалась на скорости больше девяноста километров в час, несмотря на заносы и практически нулевую видимость.

В восьми километрах к югу от Скауло они остановились. Образовалась очередь из пяти машин. Медсестра выскочила под снегопад и постучала в стекло первой. Оказалось, дорогу впереди перегородил поскользнувшийся лесовоз. Машина перевернулась, бревна рассыпались.

Пять минут спустя к месту происшествия выехала «Скорая» из Елливаре. Тем временем пульс у Анны-Марии упал, а давление подскочило. Когда проверили зрачки, обнаружилось, что один увеличен.

– Отек мозга, – констатировал доктор. – Нужно ввести маннитол.