Греческая эпиграмма

Почва сухая Катаны в себя приняла Стесихора.
  Музы устами он был, полными звучных стихов;
В нем, говоря языком Пифагора, душа обитала
  Та же, что раньше его в сердце Гомера жила.

* * *

Малая эта могила — Приама отважного. Пусть он
  Большей достоин, но нас ведь погребают враги.

ЭПИТАФИЯ АРИСТОМЕНУ

[Прохожий]

— Вестник Кронида, почто ты, мощные крылья простерши,
  Здесь на гробе вождя Аристомена стоишь?

[Орел]

— Смертным вещаю: как я из целого сонма пернатых
  Силою первый, так он первым из юношей был.
Робкие к робкому праху пускай летят голубицы;
  Мы же бесстрашных мужей любим могилы хранить.

ЭПИТАФИЯ ВОИНАМ

Смерти они искали во брани. Их праха не давит
  Мрамор блестящий: венец доблести — доблесть одна!

НА МОГИЛЕ ЛАИДЫ

Здесь почивает Лаида, которая в пурпуре, в злате,
  В дружбе с Эротом жила, нежной Киприды пышней;
В морем объятом Коринфе сияла она, затмевая
  Светлой Пирены родник, Пафия между людьми.
Знатных искателей рой, многочисленней, чем у Елены,
  Ласк домогался ее, жадно стремился купить
Миг наслажденья продажной любовью. Душистым шафраном
  Здесь на могиле ее пахнет еще и теперь;
И до сих пор от костей, впитавших в себя благовонья,
  И от блестящих волос тонкий идет аромат…
В скорби по ней растерзала прекрасный свой лик Афродита,
  Слезы Эрот проливал, громко стеная о ней.
Если бы не были ласки ее покупными, Элладе
  Столько же бед принесла б, как и Елена, она.

АНТИМАХУ

Неутомимого славь Антимаха за стих полновесный,
  Тщательно кованный им на наковальне богинь,
Древних героев достойный. Хвали его, если сам ты
  Тонким чутьем одарен, любишь серьезную речь,
И не боишься дороги неторной и малодоступной.
  Правда, скипетр певцов все еще держит Гомер,
И без сомнения, Зевс Посидона сильнее. Но меньший,
  Нежели Зевс, Посидон — больше всех прочих богов.
Так и певец колофонский, хотя уступает Гомеру,
  Все же идет впереди хора певцов остальных.

* * *

Чью ты, о лев, пожиратель быков, охраняешь могилу?
  Кто из умерших, скажи, стражи достоин такой?
Это Телевтий, Феодора сын. Из людей несравненно
  Всех был могучее он, так же как я — средь зверей.
Здесь я недаром стою: символ доблести этого мужа,
  Я говорю, что в боях был он поистине львом.

НА СМЕРТЬ ДВУХ КОРИНФЯНОК

Пали мы обе, Боиска и я, дочь Боиски, Родопа,
  Не от болезни какой, не от удара копья —
Сами Аид мы избрали, когда обречен на сожженье
  Был беспощадной войной город родной наш, Коринф.
Мать, умертвивши меня смертоносным железом, бедняжка,
  Не пощадила потом также и жизни своей,
Но удавилась веревкой. Так пали мы — ибо была нам
  Легче свободная смерть, нежели доля рабынь.

ЭРИННЕ