Гребень Матильды

Грачев вздохнул и, кажется, мысленно произнес молитву. Анна незаметно ткнула Бездельного кулаком в бок.

– В свой первый бенефис, когда традиционно каждой приме вручают подарок от царской семьи, Матильда получила особенное украшение. Это была брошь в виде бриллиантовой змеи, держащей сапфир-кабошон, как символ великой мудрости.

Вошла старушка, поклонилась гостям и протянула Грачеву пилюли. Извинившись, тот неторопливо запил лекарство водой из серебряного стаканчика и продолжил:

– У Кшесинской была внушительная коллекция ювелирных украшений и изделий Карла Фаберже. Например, от великого князя Владимира Александровича каждый год на Пасху Матильда получала яйцо из ландышей с прикрепленным к нему маленьким яичком. На свой второй бенефис от него же получила золотого двуглавого орла с розовым сапфиром. Но самый поразительный подарок был сделан великим князем Сергеем Михайловичем – шкатулка работы Фаберже, доверху наполненная желтыми бриллиантами без оправы. Сергей Михайлович решил, что прима сама выберет себе будущее украшение.

И, слегка поклонившись, добавил:

– С некоторыми из этих камней я имел честь работать.

– А что, по-вашему, было особенно ценным?

Грачев задумался, глядя в окно, а потом снял невидимую пылинку с сюртука и произнес:

– Разумеется, среди подарков Матильде были исторические камни, ранее принадлежавшие европейским аристократическим домам. Например, на десять лет знакомства великий князь Андрей Владимирович подарил ей сапфировые серьги, окруженные бриллиантами. Эти сапфиры были родом из парюры герцогини Лейхтенбергской.

– Что такое парюра? – шепнул ей на ухо Макар.

– Это, юноша, набор украшений, выполненных в едином стиле, – отозвался Грачев. – То есть камни должны подходить друг другу. По цвету. По качеству. Достаточно понятно объяснил?

Бездельный кивнул, подумав, что старикашка еще очень даже ничего. Со слухом у него все в порядке, по крайней мере.

– Еще была дивная тиара с бриллиантовыми бантами и корсажное украшение, выполненное в том же стиле. Тоже кому-то принадлежали раньше. Кажется, Баденским.

– Это и было самым ценным?

– Из того, с чем приходилось сталкиваться мне, да. Но я далеко не все видел. Когда для нее был построен дом на углу Кронверкского проспекта и Большой Дворянской, – визитеры навострили уши, – меня пригласили туда для оценки нескольких предметов. Слишком громоздких, чтобы перемещать.

– У нее мебель из золота была, что ли? – снова не выдержал Бездельный.

– Инкрустирована драгоценными камнями, да.

– Что вы знаете о тайниках в этом доме?

Грачев неожиданно зашелся квохчущим старческим смехом.

– Вы, наверное, воображаете себе нечто вроде пещеры Монте-Кристо? Ящики, доверху набитые сокровищами? Кхе-кхе-кхе…

Бездельный обиделся один за всех.

– Не думайте, гражданин Грачев, что в милиции олухи царя небесного работают!

Грачев покосился на него. «Именно так он и думал», – поняла Анна.

Рудницкий взглянул на Анну. Та кивнула.

– А не слышали вы о гребне из золота тысячной пробы? – рассматривая лежащую на столе лупу с замысловатой витой ручкой, спросил Аркадий Нестерович.

Вопросу Грачев не удивился.

– Слышал, – спокойно ответил он, – но в руках не держал. Матильда придавала этому предмету особое значение, поэтому старалась не демонстрировать публике лишний раз. К тому же, насколько мне известно, вещь была довольно пластичной и требовала осторожности в обращении. Я видел гребень в ее прическе, но только один раз.

– Он на самом деле так прекрасен?

– Вещь уникальная, – пожал плечами Грачев, – но ее ценность не в красоте. Матильда как-то в моем присутствии обмолвилась, что гребень исполняет желания владельца.

– Правда, что ли? – сунулся Бездельный.

– Не могу утверждать, но в любом случае за этой вещью закрепилась слава предмета мистического, чуть ли не волшебного.

– Господин Грачев, а известно ли вам что-нибудь о судьбе гребня? – снова задал вопрос Рудницкий.

Старик на него взглянул с недоумением.

– В смысле после ее отъезда?

– Да. Не доходили слухи?

– Нет, не доходили. Да и с чего бы? Ведь она с этим гребнем не расставалась. Наверняка с собой увезла.

Рудницкий с Анной незаметно переглянулись.

– Последний вопрос, господин Грачев.

При слове «господин» Грачев удивленно приподнял кустистые брови.

– С кем из ваших товарищей по цеху Кшесинская общалась кроме вас?

Грачев задумался на короткое время.

– Ммм… С несколькими, допущенными к поставкам императорскому двору. И с каждым именно в той сфере, где он был особенно силен. Мне она всегда присылала жемчуг, изделия с эмалью, сканью. Остальное – от случая к случаю. Дом Фаберже она ценила выше.

Это было сказано без обиды. Спокойно.

«Он знает себе цену, поэтому пристрастия какой-то Кшесинской его мало тревожат», – перевела для себя Анна.

– Можете назвать имена?

Услышав вопрос, Грачев несколько побледнел.

– Для чего вам это надо?

– Не волнуйтесь. Ваши коллеги не пострадают. Нам всего лишь информация нужна, – попробовала успокоить старика Анна.

Старик не поверил.

– Я не могу назвать никаких имен. Увольте. Да и… ни с кем не общаюсь сейчас. Даже не знаю, где кто. И живы ли вообще…