Гребень Хатшепсут

— Тебе понадобятся деньги и новые документы, — Джузи ласково улыбнулся русской, будто извиняясь. — Элизабет Тревес из Глазго. Студентка. Изучает скульптуру Позднего Царства… Жаль, что ты не говоришь по-итальянски. Мне так хотелось сделать тебя на время Джулией… Прости… Эта девушка действительно живет в Объединенном Королевстве и даже твоя ровесница, но в остальном больше похожа на меня. После аварии передвигается в таком же кресле. Так что вы вряд ли пере сечетесь… Здесь документы и сведения о настоящей Элизабет.

Молчаливый охранник протянул Варе пакет, из которого девушка по очереди стала извлекать паспорт, водительское удостоверение, лицензию дайвера и пластиковую банковскую карточку, с интересом их разглядывая. Последними оказались несколько отпечатанных на принтере листков с текстом и черно-белыми снимками.

— Документы сделаны неплохо, — тихо проговорил Джузи. — Но в аэропорту лучше не рисковать, а для внутренней полиции сойдет… Куда же ты направляешься?

— Какие-то намеки на Александрийскую библиотеку…

— У нее была несчастливая судьба. Сначала почти вся сгорела в сорок седьмом году до рождества Христова во время осады города войсками Юлия Цезаря. И хотя птолемеи восстановили ее за счет Пергамской библиотеки, она вновь была частично уничтожена христианскими фанатиками при императоре Феодосии. Затем ей досталось от арабов в седьмом веке при халифе Омаре, и окончательно библиотека пропала при землетрясении тринадцатого века. Есть сведения, что часть города ушло тогда под воду.

— Последние несколько лет дайверы публикуют много сообщений о находках в бухтах Александрии…

— Ну, что же, Александрия так Александрия. Это более тысячи километров от нас… Бени, возьмешь «Афродиту» и доставишь девочку к устью Нила… Хамид сейчас не занят? Вот и хорошо. Поговори с ним. Пусть ее встретит.

Джузи перевел взгляд на Варю.

— Хамид пройдоха, как и все арабы, но обязан нам многим. Он приготовит для тебя джип. Там будет шифрованный канал прямой связи с ним. Больше никому не доверяй. Я постараюсь быть в курсе событий, но главное теперь — это ты сама.

— Пока ничего определенного не произошло, Джузи.

— Все только начинается… Эх, если бы это было лет тридцать назад.

— Но я даже не представляю…

— А ты думала, что появится карта с крестиком?

— Я не знаю… — глаза девушки были полны тревоги.

— Основная беда в том, что ты не хочешь поверить в себя. Тебе выпало великое счастье. Провидение выбрало тебя из миллиардов живых душ. Это сложно понять? Просто поверь.

Сердцем.

— Но я же только…

Старик посмотрел на нее долгим взглядом.

— Открывший сердце обретет счастье… Храни тебя Святая Дева.

Эти слова еще долго звучали у Вари где-то в груди или сердце… а может, там, где находится душа. Так иногда бывает, что сказанные очень искренне слова вызывают у нас целую бурю эмоций. Возможно, это именно то, что мы хотим услышать, или то, во что верим. И неожиданная, ни с чем не сравнимая эйфория вдруг переполняет нас, заставляя отзываться на услышанное заветное слово всеми частичками восторженной души. Она ликует, опьяненная счастьем. В такие мгновенья нетрудно поверить, что «вначале было Слово».

Мощные двигатели монотонно гудели где-то в недрах изящного корпуса гидросамолета «Афродита». Пролетая над самыми волнами, он был невидим для радаров и оставлял едва приметный след на воде от двух пропеллеров на крыльях. Это чем-то напоминало поземку, заметавшую воображаемую тропинку на морской глади, ведущей к далекой пристани, а затем и к старому дому на главной площади Трапани, где у открытого окна сидел в инвалидном кресле старик. Его подслеповатые глаза, не мигая, смотрели в темную даль, и верилось, что именно им под силу разглядеть на огромном расстоянии грустное лицо девушки в кресле небольшого самолета, уносящего ее прочь от берегов острова. Близкие люди обладают удивительной силой воображения, позволяющей легко преодолевать любые расстояния, чтобы коснуться или защитить того, кто живет в сердце.

— Поспи, — грубый голос Бени неуверенно произносил английские слова. — Прилетим только утром.

Слабый зеленоватый свет приборной панели едва освещал его волевое лицо. Он был из той породы сильных мужчин, которым не нужно красиво говорить или ловко что-нибудь мастерить руками. Одно его присутствие вселяло покой и уверенность. Несуетливый и молчаливый человек, преданный тому, во что верил и любил.

— Спасибо, Бени, — девушка старалась говорить громко, чтобы сидящий за штурвалом мужчина ее услышал. — Посижу здесь. Очень красиво.