Гребень Хатшепсут

— Ладно, — Биатрис улыбнулась, но не стала возражать. — Почему ты идешь на носочках?

— Чтобы никто не услышал.

— Чего?

— Ну как же, — грек сделал очень серьезное лицо. — Когда Сан Джованни закроется, двери обменяются данными между собой. Кто заходил, кто выходил. Если никто не заметит, что мы вышли через Северные ворота, то все решат, что мы вошли через «райские» ворота и остались. Там, в раю!

— Деми, — улыбнулась итальянка. — Ты неисправим.

— Так ведь всем хочется в рай.

— Обманом в рай не попадают.

— Эх, — грустно вздохнул он. — Ты права. Тогда, хотя бы побудем до вечера!

Здание университета располагалось за площадью Сантиссима Аннунциата, посвященной Благовещению Девы Марии. Построенное много позже трех зданий, окаймляющих площадь, университетское строение впитало в себя многие их особенности. Очевидно, архитекторы часто проходили мимо одной из красивейших площадей Флоренции и решили повторить ее стиль во внешних очертаниях университета. Здесь была и миниатюрная открытая арочная галерея, как у церкви Благовещения, и изящные колонны у центральной лестницы, как на фасаде приюта Брунеллески, и миниатюрные майоликовые медальоны на портике, как у дома братства на площади. Разные эпохи и стили органично переплелись во внешнем облике университетского здания, как напоминание студентам. Не навреди, что бы ты ни делал и какими бы благими намерениями ни руководствовался.

Идущим следом за великими всегда тяжело. Хотя у них есть ориентиры, но планка бывает так высока, что под силу только избранным. Остальные начинают объяснять свою несостоятельность новыми настроениями и стилями в искусстве, производя на свет уродцев. Настоящий художник всегда очень бережно рассматривает достижения великих предков потому, что равняется на них. А это очень непросто: вплести в красивый венок свою веточку, которая не хуже. Великое окружение воспитало не одно поколение студентов университета, впитавших лучшее из созданного человеком в искусстве на протяжении последних столетий.

— Ты здесь училась? — с восторгом разглядывая здание, спросил грек.

— До сих пор горжусь этим, — Биатрис невольно остановилась. — Ничего не поменялось за столько лет… Но нам, собственно, нужно не в этот корпус, а в библиотеку. Архив располагается там.

— Совсем иное здание, — отозвался Демис, глядя за рукой бывшей студентки. — Современное.

— Да, его построили в начале прошлого века на месте старых казарм.

— Куда дели драгун?

— Никто не помнит, чьи это были казармы, но о гвардейцах вспоминали не раз в шестьдесят шестом.

— Почему?

— Было сильное наводнение, мы несколько дней спасали книги. Тысячи и тысячи томов в грязи… Флоренция находится в долине, иногда вода бывает безжалостна.

— А что было с архивом?

— Признаться, я никогда не задумывалась над этим, — встревожилась итальянка. — Ты считаешь, что-то могло случиться с документами?

— Под архивы часто отводят подвалы…

— Боже. Идем скорее. Неужели все напрасно.

Архивариусом оказалась толстая и очень разговорчивая корсиканка Розалия. Пока троица пробиралась по лабиринтам огромного университетского архива к нужной полке, Роза рассказала им, перескакивая с английского на итальянский и обратно, о сложностях своей нелегкой работы, жуликах-политиканах, экономящих на культуре, мерзавце Роберто, бросившем ее старшую дочь, росте цен на продукты, архитекторе библиотеки, решившем разместить архив на верхнем этаже (и это при ее чертовом артрите, вытягивавшем последние силы!). Святая Дева, кто оценит!

— Вот здесь у нас весь сороковой год, — Роза положила пухлые руки на полку с плотно спрессованными папками. — Давненько сюда никто не заглядывал… И зачем вам понадобился этот Джузеппе?

Биатрис вскинулась было рассказать трогательную историю о найденной фотографии, но Демис жестом остановил ее. Через мгновение бывший профессор римского права согласился с догадкой своего старинного друга. Узнай архивариус все подробности о надписи на фото, они бы застряли здесь надолго, выслушивая пространные речи Розалии о превратностях судьбы, ее жизненном опыте и, конечно же, подлецах мужчинах, которые повинны во всех грехах человеческих.

— Вот фотографии выпуска того года… Взгляните.

— Мама! — вскрикнула Биатрис, рассматривая пожелтевший отпечаток. — Какая молодая…

— И очень красивая, — подсказал Демис, заглядывая через плечо.

— А вот это Джулия, ее подруга. Одно лицо с той, что на нашем фото.

— Ты права, это она, — опять вмешался грек. — Тогда на какой-нибудь общей фотографии Джулия должны быть рядом с Джузеппе. Можно посмотреть предыдущий год?

— Конечно… Вот, смотрите.

Перебирая документы, все забыли о годах, стоящих между ними. Прошло почти семьдесят лет, а красивые молодые лица на фотоснимках казались современниками. Разве что прически да одежда выглядели забавно, а вот глаза… Задумчивые, грустные, озорные, они были такими живыми, что просто не верилось в то, что кто-то из них давно ушел в иной мир.

— А вот и ваш Джузеппе Валороссо, — Роза протянула пожелтевший листок. — Вполне сохранился, я сниму копию.