Гребень Хатшепсут

— Святая Дева! — ее глаза затуманились от слез и переживаний. — Сама не могу поверить. Господь сберег его для этой встречи! Ты не представляешь, что я сейчас пережила… Все эти годы он ждал и верил. Боже мой! Я не могу. Ему скоро девяносто лет. Он как услышал, что у меня есть письмо от его Джулии… Его служанка мне потом сказала, что старик был прикован к инвалидному креслу более десяти лет. А тут вскочил и хотел бежать… За письмом! Представляешь, какая любовь! Дева Мария, я этого не перенесу. У самой давление подскочило. Закажи мне коньяку, пожалуйста… Это же надо! Две фотографии лежали у меня в альбоме столько лет, а я и не подозревала. Мама мне рассказывала о Джулии и ее парне, но это было так давно. А теперь все вдруг ожило. Оказывается, они оба изучали культуру Китая, потому-то письмо написано на китайском. Это именно для него. Сомнений нет! Деми, какой ты молодец, что разглядел… Решено, мы едим на Сицилию, и как можно скорее. Главное, долететь до Палермо, а там нас встретят. Оттуда до Трапани километров семьдесят. Они предложили сесть на яхту какого-то знакомого в Ливорно, но мне, право, неловко. Лучше…

Биатрис вдруг остановилась и внимательно посмотрела на своего старинного друга.

— Прости, я тараторю без умолка, а тебя не спросила. Ты сможешь поехать со мной? О билетах не беспокойся, у меня есть кое-какие сбережения… Вот только как быть с твоей работой?

— Надеюсь… — неопределенно ответил грек и принялся звонить куда-то.

С замиранием сердца итальянка сидела на краешке плетеного кресла и наблюдала за своим спутникам. Она уже успела достать из сумочки маленький вышитый платочек и то и дело подносила его то к глазам, то к носу. Со стороны это выглядело так трогательно, что вряд ли бы нашлось сердце, которое смогло бы устоять против такого молящего взгляда, да и всей позы немолодой женщины. Она словно молилась или молила кого-то о чем-то очень важном и значимом в целой жизни.

— Уф, — Демис облегченно вздохнул. — Упросил босса продлить отпуск до конца недели. У нас есть несколько дней.

— Спасибо тебе, Господи! — спутница молитвенно сложила ладони. — Ты просто умница! Дай я тебя расцелую.

— Я запомню эти слова, — грек и сам искренне улыбался. — Заказываю билеты до Палермо?

— На ближайший рейс, дорогой!

Глава IX. Анже

— Храни, Господи, Святой Орден! — лайтер сдержанно наклонил голову в знак приветствия. — Как Вы себя чувствуете, Светлейший?

— Неплохо, мой друг, — магистр Ордена Сынов Света сделал приглашающий жест рукой. — Думаю через пару дней отправиться на прогулку, а пока прошу простить меня за усталый вид и лежачую позу. Выход из глубокого погружения всегда требует немало времени на восстановление сил.

На первый взгляд, магистр был худощавым стариком с немощным телом. Остатки седых волос на затылке, желтовато-серая морщинистая кожа рук и лица говорили о преклонном возрасте. Бесцветные губы едва шевелились при разговоре, чуть обнажая ровные искусственные зубы. Бесформенные белые одежды, в которые он был облачен, казались простой горкой ткани. Когда же старик умолк, только в ясных голубых глазах притаилась жизнь.

— Стоит ли сравнивать наши физические возможности, Светлейший, когда на простое погружение способны единицы из братства, а работать на такой глубине, как это делаете Вы, и возвращаться не под силу и посвященным моего уровня.

— Вы скромничаете, дорогой лайтер, — глаза старика озорно блеснули. — У Вас хороший потенциал, а главное, возраст. Только работать и работать.

— Спасибо, у меня есть достойный пример для подражания.

— Я думаю, каждый идет своим путем. Свету не нужны протоптанные дорожки.

— Вы правы, Светлейший… По вашему виду трудно определить результат погружения, поэтому позволю себе спросить напрямую. Удалось понять, что такое Копье Озириса?

— Нужно проработать детали и кое-что проверить, — магистр явно тянул время, наслаждаясь моментом. — Но уже сейчас могу сказать, что речь идет о модуляции тоннеля в третий глаз.

— Третий глаз? — голос лайтера едва не сорвался, но он вовремя справился с волнением.

— Да. Никто из современных ученых, занимающихся проблемами мозга, не может объяснить сверхчувствительность некоего участка нашего серого вещества, который еще древние называли третьим глазом. Этот факт неоспорим так же, как и неподвластен человеку. Лишь единицам удавалось самостоятельно развивать его чувствительность. И как только кто-то мог осознанно воспринимать минимальные доли процентов той информации, которую третий глаз в состоянии улавливать, он становился ясновидцем, прорицателем, гениальным художником, изобретателем, медиком, музыкантом, ученым, поэтом… Собственно говоря, все выдающиеся люди пользовались этой уникальной особенностью своего мозга. В зависимости от того, как сознание подобного счастливчика могло интерпретировать полученные знания, и появлялся тот или иной гений. Объяснить это никто не мог, и было принято общее название — Божий дар. Но от этого его принцип не менялся.

— Значит, все упоминания в текстах Книги Света о Копье Озириса сводятся к воздействию на третий глаз?