Гребень Хатшепсут

Прохожие оборачивались, группки туристов забывали об экскурсоводе, глядя на очаровательную пару, что просто расцвела среди зданий, более напоминавших музей, чем обычный город. В любом возрасте счастливый человек выглядит красивым и молодым. Особенно переступив некий условный рубеж, за которым многим кажется, что ничего светлого быть уже не может. И тогда для окружающих становится неожиданно понятно, что за морщинистой и немощной оболочкой скрывается душа десятилетнего ребенка. Она не стареет, она только прячется от внешнего мира, такого же враждебного и чужого, как много лет назад. Подобно боязливому зверьку, душа иногда выглядывает из своего укрытия наружу и ждет случая, чтобы похохотать от ерунды и даже попрыгать на одной ножке. Правда, для многих пережитое горе, словно тяжелая плита, навсегда закрывает подобную возможность, и боязливый зверек уже никогда не увидит яркого света.

— Я сейчас, наверное, очень похожа на Даниэль, — неожиданно серьезно произнесла Биатрис.

— Почему? — удивился Демис.

— Восемь лет умирал ее муж. О, это было ужасно! Он много пил, и однажды его парализовало. Полностью. Жан изводил ее своими придирками и ненавистью на весь белый свет. Стоило Даниэль отлучиться в магазин, как он начинал упрекать ее Бог знает в чем. Бедняжка. Она так страдала… Когда Жана похоронили, Даниэль просто ожила! Представляешь, она купила мольберт и начала рисовать. Кстати, очень неплохо. У нее замечательные пейзажи Луары. А несколько ее стихотворений напечатали в сборнике. Но главное, у нее засветились глаза. Оказалось, она моложе меня. Мы начали вместе ходить по выставкам и концертам… Как-то Даниэль мне призналась, что только теперь по-настоящему счастлива. Она тогда так радовалась самым обыкновенным вещам, что этого восторга хватало и мне.

Биатрис неожиданно резко остановилась и взглянула на грека.

— Деми, я очень смешно выгляжу?

— Ну что ты! — он взял ее за обе руки и приблизил к себе.

— Я знаю… Но ничего не могу с собой поделать. Мне хочется кружиться… Как Даниэль тогда… Они, наверное, думают, что я сумасшедшая.

— Вне всяких сомнений, — он загадочно улыбнулся. — Что это за ворота?

— Какие? — Би обернулась. — Ворота Сан Джованни? Их называют «золотыми», или «райскими». В пятнадцатом веке Лоренцо Гиберти выполнил их для баптистериия.

— Райские?

— На десяти золотых квадратах изображены библейские истории. Он потратил двадцать семь лет жизни на эту работу. Спустя полвека Микеланджело назвал их «Вратами рая». Так и осталось.

— Тогда нам туда, — грек увлек Биатрис за собой.

— Что ты задумал?

— Ты не хочешь со мной в рай?

— Хочу!

Весь пол собора был богато инкрустирован различными сортами мрамора. Через открытые восточные ворота внутрь проникал яркий свет. Посетители то рассматривали замысловатый узор на полу, то поднимали глаза вверх. Свод купола Сан Джованни украшала великолепная мозаика в византийском стиле. Сцены, выполненные на библейские сюжеты, потрясали своим мастерством. Начиная с притвора по стенам расходились горизонтальные линии картин, повествующие об Иоанне Крестителе и Христе из Книги Бытия. Над триумфальной аркой располагалась сцена Страшного Суда.

— Постой, — прошептал потомок эллинов, придержав Биатрис на рукав. — Смотри.

Она остановилась и подняла голову следом на Демисом.

— Спаситель разделяет души, — тихо прокомментировала итальянка. — Грешные и праведные.

— В какую сторону пойдем?

— Это ОН сам решит, — серьезно отозвалась Би.

— Я наверняка попаду к грешникам, — с легкой иронией прошептал грек.

— Почему?

— Я грешу во время поста… Люблю скоромного поесть.

— Так ты не только сластена…

— Не только, — он легко сжал руку спутницы. — Будешь носить мне передачи?

— Куда? — улыбнулась Биатрис.

— В ад или куда там грешники попадают.

— В геенну огненную!

— Жуть!

— А вдруг меня туда не пустят?

— Слушай, это мысль, — оживился грек. — На Суде скажу об этом в свое оправдание, и потом твои визиты меня сделают лучше. Может, у них там есть что-нибудь для не совсем безнадежных.

— У них там все строго, а вот у нас есть «матронео». Пойдем.

— Это край Света?

— Ближе, — все так же шепотом ответила спутница и потянула за руку удивленного гостя. — Не помню, когда был построен баптистерий Сан Джованни, но — очень давно. В честь Иоанна Крестителя, который является покровителем Флоренции. В те времена к посещению женщинами священных мест относились очень непросто. Для них была построена галерея — «матронео». Она опоясывает все здание на половинной высоте.

— Что значит «матронео»?

— От латинского «матрона» — женщина.

— И эта галерея была единственным местом…

— Да. Женщинам разрешалось быть только тут.

— Вот так всегда, — иронично заметил грек. — Как только что-нибудь интересное, то только для кого-то.

— Не беспокойся. Это было очень давно. Теперь и тебе можно.

— Спасибо. Сегодня великий день.

Они степенно прошлись по галерее, но Биатрис внезапно остановилась.

— Слушай, мы же опоздаем в университет!

— Бежим… Нет-нет Только не через те ворота.

— Почему?

— Не хочу уходить из рая. Пусть наши души останутся здесь… Выйдем через Северные ворота.