Гребень Хатшепсут

— Я уже согласен! — тут же нашелся грек. — У таких очаровательных сестер не может быть плохих малышей… Заодно кто-нибудь присмотрит и за мной.

Все рассмеялись, оценив юмор и находчивость кавалера тетки.

— Ну, не такие уж они и малыши, — вмешалась Биатрис.

Адриана пошла в третий класс.

— Би, мы же не говорим о памперсах и протертых кашках, — подхватила Селена. — Для этого есть нянечки, детям нужно общение, а мы все время заняты. Я до сих пор вспоминаю наши с тобой беседы. Ты сама увидишь, какой умницей стала Мириам…

— Да, малышка Ми у нас просто мыслитель, — подтвердил Фабио. — Она задает такие вопросы, что если бы ей было не пять, а пятьдесят, я бы выдвинул ее в наш торговый совет.

— Демис, а у вас есть внуки? — неожиданно спросила Симона.

— Увы, у меня даже нет детей, — развел руками потомок эллинов. — И ни одна женщина не согласилась взять меня в мужья…

— Почему? — на разные голоса, но с одинаковым любопытством прозвучал хор.

— Я очень люблю сладкое и объедаю не только малышей.

Гость явно всем понравился. Не капризный и с очень мягким юмором. Так легко держался с абсолютно незнакомыми людьми, что казался их давним приятелем. Фабио решил про себя, что нужно будет как-нибудь сходить с Демисом вдвоем в ресторан и познакомиться поближе, а сестры лукаво переглянулись, намекая, что такого родственника им обоим хотелось бы заполучить. И только Биатрис не мечтала ни с кем делиться. Он принадлежал только ей. Пусть она не знает, как долго это продлится, но сейчас Деми вновь обрел ореол греческого полубога. Как и тридцать два года назад, он был самым остроумным, деликатным и милым.

— Ты не сильно скучал, Деми? — Биатрис подсела к греку за столик небольшого кафе на площади. — Или заглядывался на молоденьких девушек?

— Это не я, — он в шутку изобразил испуг на строгом худощавом лице. — Они сами приставали!

— К тебе еще пристают хорошенькие девушки?

— Да просто приходится отбиваться!

— Неужели?

— Спрашивают, не тот ли я Арнольфо, который построил этот дворец.

— Ну, это было в тринадцатом веке.

— Выходит, я соврал, — смутился потомок эллинов.

— А ты сказал, что…

— Ну, да. Я даже автографы им дал… Скромно так… Арнольфо и все.

— Деми, ты неисправимый лгунишка, — звонко рассмеялась Биатрис. — Впрочем и дворец, и площадь Сеньории построил именно архитектор Арнольфо… Но откуда тебе это известно?

— Так написано, — он кивнул на путеводитель, лежащий рядом с чашкой кофе. — Слушай, а почему дворец Сеньории? Это в честь какой-то красивой сеньоры?

— Придется тебя разочаровать, дорогой, — Би покачала головой, все еще улыбаясь. — Сеньорией называлось правительство республики, состоящее из уважаемых сеньоров.

— Это никуда не годится! Нужно исправить.

— Смею тебя уверить, что многие пытались все исправить, и не раз… Флоренция была основана еще этрусками до Рождества Христова. Тут правили римляне, готы, византийцы, ломбардийцы, пытались даже французы… В 1115 году Флоренция стала свободным городом, а в тринадцатом веке — республикой. Тогда и появился знаменитый Арнольфо. Он построил площадь Дуомо, собор Санта Марии, дворец Сеньории. Затем пришла династия Медичи. Кстати, ты знаешь, что они начинали простыми аптекарями, отсюда и фамилия такая, но потом стали крупными банкирами, а их отпрыски правили многими странами Европы… Впрочем, из меня плохой гид, я закончила юридический. Это мама была знатоком живописи и истории эпохи Возрождения… Представляешь, ее еще помнят в комиссии по делам культуры. Это было так приятно.

— А справка?

— Сделали за двадцать минут. И в университет позвонили, попросили помочь. Так что нас уже ждут в архиве.

— Какая ты умница, — он вскочил со стула и подошел к Би.

— Позвольте предложить Вам руку… Для прогулки.

— Только для прогулки? — лукаво блеснули ее темные глаза. — Что может быть лучше чудесной легкой прогулки по жизни…

— Тогда прогуляемся хотя бы по центру города?

Они почти ничем не отличались в толпе туристов, заполнивших огромную площадь. И хотя основной сезон закончился, приезжих было еще очень много.

— Ты знаешь, я даже не представляла, что встреча с городом будет такой приятной, — Биатрис повернула к своему кавалеру счастливое лицо. — Я приезжала во Флоренцию лет пять назад, но такого ощущения не было. А сегодня многое приводит в восторг. Ты на меня определенно положительно влияешь, дорогой.

— Если ты будешь так бесстыдно молодеть, то мне придется представляться твоим дедушкой, — грек сделал страдальческое лицо и прошепелявил: — Из глухой деревни, где до сих пор нет радио, поэтому никто не знает, который год на дворе.

— Перестань, — Би звонко рассмеялась, запрокинув голову.

— Нет, кое-что я еще помню. Мне было столько же, на сколько ты выглядишь сейчас… Это было в восемнадцатом году… Когда приезжал Фердинанд.

— И что… — она едва выговаривала сквозь смех слова.

— Что сказал Фердинанд?

— Он спросил, почему я не в армии, — уже не надеясь на ответ собеседницы, спутник продолжил сам: — Говорю, что могу бегать только за молоденькими козочками, а не от противника. А Фердинанд покрутил ус и так задумчиво произносит… А я вот за козочками уже не могу…