Гранатовый дом

Емельянову стало понятно: перед ним стояла сумасшедшая. Он спрятал пистолет.

— Евгения Пересельчак? — неуверенно спросил он.

Женщина явно его не видела и не слышала. Внезапно прямо в сердце опера ударило жуткое предчувствие: он вдруг разглядел, что рукава ее пальто почти до плеч были мокрыми.

В коридоре, рядом с кухней, виднелась еще одна открытая дверь. Емельянов бросился туда.

Это была ванная. Внутри горел яркий свет. Ванна была заполнена до краев. Еще с порога Константин увидел, что в воде плавает маленький ребенок. Это был мальчик, одетый так, как будто его собрали на прогулку. Он был мертв… Евгения Пересельчак набрала полную ванную воды и утопила своего сына… Емельянов едва сдержал крик…

Два часа спустя, когда Евгению уже увезли, а в квартире вовсю работала оперативно-следственная группа, Константин разговорился с экспертом. Евгения так и не пришла в себя — ничего не понимала, ни на что не реагировала и была в абсолютно невменяемом состоянии.

Эксперт сказал, что она вполне могла находиться под каким-то препаратом, это определит экспертиза.

— Я не понимаю, как это возможно, — задумчиво произнес Емельянов. — Что теперь с ней будет?

— Возможно. — Глаза эксперта были печальны. — Очень даже возможно. Находясь в депрессии, женщина может убить своего ребенка. Такое случается чаще, чем вы можете себе представить. А что с ней будет?.. Отправят в специализированную психиатрическую лечебницу, где до конца жизни она будет находиться среди таких же. Ведь она явно неподсудна, тут и без экспертизы все понятно.

— Но зачем она это сделала? Почему убила своего сына?!

— А вот в этом уже предстоит разбираться вам. Сочувствую. Да, дело вам попалось — хуже не придумаешь! — И умудренный опытом эксперт с сочувствием покачал головой.

Глава 13

Аджанов пришел в себя от боли, сковавшей лодыжки и моментально отозвавшейся в позвоночнике. Это было странное ощущение — такое вот ненавязчивое возвращение к жизни из черной пропасти, разверзшейся перед ним после дневного света.

Боль ведь была не такой уж и сильной, в нормальных условиях ее вполне можно было терпеть. Ну разве что она добавила бы немного неудобств. Но теперь эта боль стала сигналом, даже сиреной: жизнь от него не ушла, он живет. Ну и еще: что с ним не все в порядке.

Сергей попробовал пошевелиться — боль усилилась. А в воздухе вдруг остро, совершенно не понятно откуда запахло подгоревшей кашей. Словно он находился на кухне, где каша, сбежав, залила всю плиту, и теперь весь воздух пропитан этим странным запахом — нельзя сказать, что отвратным, но и не аппетитным.

Аджанов попытался открыть глаза. Сначала под веками вспыхнуло так, будто туда насыпали раскаленный песок. Но потом это ощущение стало притупляться. Вздохнув и набравшись мужества, он резко распахнул глаза.

Разумеется, первое, что увидел, был белый цвет. Сверху донизу, полностью, он набрался белого цвета, мгновенно вобрал его в себя, погрузился в него, утонул, задохнулся и воскрес — словно ведя обратный отсчет от смерти до возвращения к жизни, Сергей разглядел, что лежит в комнате с белым потолком и с белыми стенами.

Но только это был не тот потолок, который преследовал его иллюзией отсутствия, бесконечности. Теперь это явно была больничная палата.

Он лежал в кровати, накрытый до середины груди белой простыней. Койка его стояла возле стены, и рядом с ней он заметил еще две. Одна была пустой. А на другой, у противоположной стены, лежал мужчина в каком-то странном сером халате. Он лежал на боку, лицом к стене, подогнув ноги почти к животу, в позе какого-то странного, противоестественного зародыша. И разглядеть его лицо, тем более определить возраст было совершенно невозможно.

Впрочем, Аджанову и не хотелось это делать. Пора было заняться собой. Он снова опустил глаза вниз, на свое тело, и увидел то, что поразило его до дрожи.

Его руки и ноги были привязаны к ножкам кровати. Он разглядел мягкие кожаные ремни, охватывающие его конечности, фиксирующие их в определенном положении. Ноги, очевидно, стянули слишком сильно, поэтому он и почувствовал боль. А вот руки были в более свободном положении — он мог даже выворачивать кисти, что тут же попытался сделать, впрочем, с вполне ожидаемой болью и скованностью движений.

Почему его привязали? Это было странно и унизительно одновременно. В голове мгновенно вспыхнуло резкое желание — сорваться с койки, бить руками и ногами… Но усилием воли он удержал себя от этой попытки. Понятно, что все это было неспроста. Оставалось смириться и ждать, что же будет дальше. А в том, что продолжение последует, Сергей не сомневался.

Он задумался, попытавшись вспомнить, что произошло с ним перед тем. как он увидел себя на этой кровати, до того, как очнулся здесь. И вдруг вспомнил…

Тотчас нервная болезненная дрожь охватила все его тело, придавив волнами боли. Похожая на спазм, острая, мучительная, она пришла из позвонков… Да, он вспомнил. Вспомнил тот мучительный кошмар, который теперь, похоже, его уже не покинет, будет выжигать его мозг.