Графиня Листаль

Но что было всего ужаснее во всем этом, это то, что Мэри заранее разсчитала эффект этой сцены, и что — ужасно сказать — она играла заранее начертанную роль.

Бланше был окончательно погублен. Это происшествие наносило ему последний удар. Он сам понял это, он чувствовал, что жена его искусно разрушила последнюю неверную надежду, за которую он мог еще держаться.

Убеждение в этом так поразило его, что с этой минуты, полузакрыв глаза, он ни на что не смотрел и ничего не слушал.

Прокурор начал свою речь.

Задача его была легка. Пьер Бланше был, по его словам, обыкновенный убийца, который, чтобы осуществить свои желания, тем более сильныя, что оне долго им скрывались, не побоялся решиться на ужасное преступление.

Прокурор требовал применения к обвиняемому самаго высшаго наказания.

Что мог сделать Марсель?

Он напрасно искал выхода между признанием обвиненнаго и ужасными полупризнаниями Мэри Бланше, а между тем, он был уверен, что Бланше не был тем отвратительным убийцей, каким считали его все остальные.

Он был красноречив, убедителен. Его внутреннее убеждение выражалось в сильном и горячем слове.

Он боролся всеми силами, стараясь возбудить сомнение в присяжных и возбудить их сострадание….

Когда, наконец, изнуренный и взволнованный, он опустился на свое место, то все его собратья одобряли его.

Что касается Бланше, то он даже не слышал ничего.

Прокурор отказался от возражения.

Вопросы, предложенные присяжным, были многочисленны.

В них говорилось о убийстве ночью…. о покушении на воровство со взломом…. о преднамеренности.

После полутора–часоваго совещания, присяжные вышли в залу заседания:

Ответ был на все вопросы: "Да".

Пьер был снова приведен на свое место, его лице не выражало даже любопытства.

Вердикт был обявлен ему.

После этого председатель спросил, не имеет–ли он желания сделать замечания относительно применения наказания.

Пьер, казалось, пробудился от сна и сказал твердым голосом:

— Нет, господин председатель.

Суд произнес приговор.

Пьер Бланше был приговорен к смертной казни через обезглавление. Исполнение приговора было назначено на главной площади в Пуэнт–а–Питр.

Бланше, как автомат, отдался в руки жандармов.

Через час он сидел в комнате, назначенной для приговоренных к смерти, на нем была надета горячечная рубашка.

… … … … … … … … … … … … … … … .

На другой день, коммерческое судно увозило Мэри Бланше в Северную Америку.

VI.

Теперь нам пора опять возвратиться к главным лицам нашего разсказа.

Повернувшись спиною к Сене, у моста Искусств, и идя прямо на левый берег, кладбище Монпарнас остается направо и наконец доходишь до прежних внешних бульваров Парижа.

Там находится Италианский бульвар и бывшая застава того–же имени.

В двух шагах, немного вправо, идет наиболее любопытная и наименее известная часть Парижа.

Узкия улицы образуют из себя что–то в роде лабиринта, но этот лабиринт поражает неожиданностью того, кто в него входит. Когда вы доходите до конца улицы Бюо или улицы Дезирэ, то, кажется, что почва вдруг исчезает у вас под ногами. Это почти отвесное окончание возвышенности. Склон на столько крут, глубина обрыва так велика, что пришлось поставить деревянные перила, чтобы предохранить от падения пьяных, которыми изобилует эта, мало известная, часть города.

Вдали, на горизонте, виднеется Бисетр. Нет ничего страннее того зрелища, которое представляет вечером вершина этого холма. Можно подумать, что находишься во ста милях от Парижа, в какой–нибудь мало населенной местности, шум большаго города доносится сюда только неясно, на улицах никого не видно, а в дожди они не проходимы от грязи.

Последний дом в улице Бюо, уже уничтоженный после того времени, когда происходит наш разсказ, стоял на самом краю возвышенности и, казалось, еле держался, да и то каким–то чудом. Это было деревянное строение, состоявшее из двух этажей. В нижнем, имевшим два окна и одну дверь, над дверями было написано желтой краской на темном фоне:

"Сэнкуа, содержатель меблированных комнат."

Затем, выставленныя на окнах бутылки доказывали, что здесь продается водка и пиво.

Дело происходило вечером того дня, когда Морис дрался на дуэли с Недом Фразером и опасно ранил его.

По улице Бюо шел какой–то человек и, как казалось, старался найти что–то; он вынул из кармана грязную бумагу и стал тщательно разсматривать при тусклом свете фонаря. Мы говорим тусклом потому, что в то время, о котором мы говорим, газ, само собою разумеется, еще не проник в эти отдаленныя места. Без сомнения, незнакомец прочитал то, чего искал, потому что он сделал довольный жест и пошел, не останавливаясь до самаго конца улицы.

Тут он остановился перед домишкой, который мы только что описали.

Прежде всего он тщательно огляделся вокруг, нет–ли кого–нибудь на улице; казалось, он боялся, что за ним следят.

После осмотра, не видя ничего подозрительнаго, он подошел к двери и взялся за ручку.

Дверь отворилась.

Незнакомец очутился в комнате довольно обширной, среди которой находилась выручка и на ней несколько стаканов. Сальная свеча освещала эту комнату, стены и пол которой, казалось, были пропитаны грязью и сыростью.