Графиня Листаль

— Да, это правда! сказал Седьмой–номер; но не будем более говорить об этом…. Видите–ли, старик, вот уже шестнадцать или семнадцать лет, как я должен был быть мертв…. потому что, между нами, меня приговорили к этому…. а потом, я не знаю, что за дьявольская идея пришла им в голову, потом меня помиловали. Вместо эшафота, они приговорили меня к пожизненной каторжной работе…. Семнадцать лет!

Сэнкуа не мог слушать без некотораго волнения признания убийцы. Но он сейчас–же оправился и сказал, взяв за руку Седьмого номера:

— Ну! старик, надо забыть это, так как вы теперь не там…. и главное, не надо позволять взять себя….

— Забыть!… вы думаете, что такия вещи забываются?… Что–же касается поимки, то это мое дело.

— Вызнаете, дом Сэнкуа не блестящ, но у меня кое–что есть. С техь пор, как он там, о! я с тех пор работаю без устали…. я хочу, чтобы вернувшись, он получил кое–что, я хочу, чтобы ему не пришлось сносить ни чьих оскорблений…. я копил…. копил…. он будет доволен…. да!

Седьмой–номер внимательно слушал разсказ старика.

— Вы сделали доброе дело, сказал он. Оно выкупает то зло, которое вы сделали сыну…. Надо хорошенько беречь эти деньги…. это будущность вашего сына…

— Беречь! О, об этом не безпокойтесь. Оне всегда со мной….

— А! равнодушно сказал каторжник.

— Теперь когда вы поели и выпили, сказал Сэнкуа, то не хотите–ли вы мне сделать большое одолжение, если только вы не очень устали?

— Конечно хочу.

— Поговорите мне о нем.

Седьмой–номер охотно повиновался….

Было уже далеко за полночь когда он наконец, улегся на отведенную ему постель.

VII.

Возвратимся в отель Прованс.

Нед Фразер был перенесен домой без чувств, после того как был ранен Морисом.

Не будучи смертельной, рана тем не менее была все–таки опасна.

Два доктора стоят у постели больнаго, который до сих пор еще не пришел в себя. Безчувственное состояние продолжается уже более двух часов

Дыхание Неда прерывисто, его красивое лице бледно, как мрамор.

Графиня Листаль уже несколько раз присылала узнавать о положении больнаго. Ей отвечали, что хотя состояние больного и опасно, но, тем не менее, рана не смертельна.

Американка была в состоянии неописаннаго возбуждения.

Вся ея будущность стояла в эту минуту на карте.

Два человека, дравшиеся на дуэли в Винсенском лесу были оба ея врагами. Нед Фразер владеет ужасным секретом, открытие котораго может разбить всю жизнь графини и снова бросить ее на дно той пропасти, из которой она вышла только благодаря силе своей энергии.

Что касается Мориса, то графиня не доверяет ему, она знает, что между ней и этим человеком обявлена война и что борьба уже началась.

Богатая и уважаемая графиня Листаль не осмеливается хладнокровно подумать о том, какова будет ея будущность, если откроется тайна, которою владеет Нед и обяснение которой Морис, во чтобы то ни стало, желает иметь.

О! еслибы они оба могли умереть!

При этой безумной, несбыточной мысли, графиня чувствовала, что неописанная радость овладевает ею.

Потом она подумала и решила, что если не оба, то хоть один непременно будет убит.

Который?

Если это будет Морис, то она снова подпадет под власть Неда Фразера. Она будет принуждена выполнить то, что обещала. Берта должна будет выйти за Неда Фразера.

Да и тогда еще будет–ли она покойна, будет ли она спасена? Не воспользуется–ли негодяй этим первым успехом, чтобы потребовать от нея, как от сообщницы, все больших и больших уступок…. Это будет постоянно висящий над ней меч Дамокла, постоянная боязнь, постоянное, принужденное подчинение….

Но что, если Фразер будет убит? Морис, по крайней мере, ничего не знает. Ненависть, которую он к ней чувствует и которую она угадала, не имеет никакого серьезнаго основания. Когда Нед будет устранен, тогда она будет свободна отдать ему снова руку Берты и тогда, составляя члена семейства Листаль, он первый будет заинтересован в том, чтобы хранить молчание. Кроме того, не идет–ли тут дело об одной из тех неопределенных антипатий, которыя могут быть уничтожены ловко разыгранной привязанностью?…

Сомневаться было невозможно.

Интерес графини заставлял ее желать смерти Неда Фразера.

Вдруг, она узнает, что он ранен.

Смертельно?

Нет, но рана опасна, очень опасна.

Как могло случится, что Морис не убил его на месте? Неужели его рука задрожала? Теперь графиня ненавидит Мориса за то, что он промахнулся и не попал в сердце.

Неловкий! шепчет она.

Тем не менее, она еще не вполне потеряла надежду. Доктора очень легко могут ошибиться. Она знает, что Нед все еще не пришел в себя, пуля до сих пор еще не вынута.

Что если он умрет?

Затем в ея голове мелькнула одна идея. Она закрыла глаза, чтобы лучше обдумать ее. Графиня одна, а между тем, она вздрогнула, точно что–нибудь испугало ее; ея мысли пугают ее. Она встает и начинает ходить. Она желает, во чтобы то ни стало, успокоить волнение, против воли овладевающее ею.

Она снова посылает узнать о состоянии Неда; известия все те же. Обморок не прекращается. Ничего новаго не произошло в состоянии здоровья больнаго. Тем не менее, доктора отвечают за его жизнь…

Если только не случится чего–нибудь особеннаго.