Граф Монте Кристо 2 часть

"It was towards this kiosk that we were rowing. A ground-floor, ornamented with arabesques, bathing its terraces in the water, and another floor, looking on the lake, was all which was visible to the eye.	- Вот к этому убежищу мы и плыли, - продолжала Гайде. - Украшенный арабесками нижний этаж, террасы которого поднимались над самой водой, и второй этаж, выходящий окнами на озеро, вот и все, что видно было, когда подплывали к этому маленькому дворцу.
But beneath the ground-floor, stretching out into the island, was a large subterranean cavern, to which my mother, myself, and the women were conducted.	Но под нижним этажом, входя в глубь острова, тянулось подземелье, огромная пещера.
In this place were together 60,000. pouches and 200 barrels; the pouches contained 25,000,000 of money in gold, and the barrels were filled with 30,000. pounds of gunpowder.	Туда и провели мою мать, меня и наших служанок; там лежали в одной огромной куче шестьдесят тысяч кошельков и двести бочонков; в кошельках было на двадцать пять миллионов золотых монет, а в бочонках тридцать тысяч фунтов пороху.
"Near the barrels stood Selim, my father's favorite, whom I mentioned to you just now. He stood watch day and night with a lance provided with a lighted slowmatch in his hand, and he had orders to blow up everything-kiosk, guards, women, gold, and Ali Tepelini himself-at the first signal given by my father.	Около этих бочонков встал Селим, о котором я вам уже говорила, любимец моего отца; день и ночь он стоял на страже, держа в руке копье с зажженным фитилем на конце; ему был дан приказ все взорвать - убежище, телохранителей, пашу, женщин и золото - по первому знаку моего отца.
I remember well that the slaves, convinced of the precarious tenure on which they held their lives, passed whole days and nights in praying, crying, and groaning.	Я помню, что наши невольницы, зная об этом ужасном соседстве, молились, стонали и плакали дни и ночи напролет.
As for me, I can never forget the pale complexion and black eyes of the young soldier, and whenever the angel of death summons me to another world, I am quite sure I shall recognize Selim.	У меня перед глазами всегда стоит этот молодой воин, бледный, с черными глазами; и, когда ко мне прилетит ангел смерти, я, наверное, узнаю в нем Селима.
I cannot tell you how long we remained in this state; at that period I did not even know what time meant. Sometimes, but very rarely, my father summoned me and my mother to the terrace of the palace; these were hours of recreation for me, as I never saw anything in the dismal cavern but the gloomy countenances of the slaves and Selim's fiery lance.	Не знаю, сколько времени мы провели так; в те дни я еще не имела представления о времени; иногда, очень редко, мой отец звал нас, мать и меня, на террасу дворца; это были радостные часы для меня: в подземелье я видела только стонущие тени и пылающее копье Селима.
My father was endeavoring to pierce with his eager looks the remotest verge of the horizon, examining attentively every black speck which appeared on the lake, while my mother, reclining by his side, rested her head on his shoulder, and I played at his feet, admiring everything I saw with that unsophisticated innocence of childhood which throws a charm round objects insignificant in themselves, but which in its eyes are invested with the greatest importance. The heights of Pindus towered above us; the castle of Yanina rose white and angular from the blue waters of the lake, and the immense masses of black vegetation which, viewed in the distance, gave the idea of lichens clinging to the rocks, were in reality gigantic fir-trees and myrtles.	Мой отец, сидя у большого отверстия, мрачно вглядывался в далекий горизонт, следя за каждой черной точкой, появлявшейся на глади озера; мать, полулежа возле него, клала голову на его плечо, а я играла у его ног и с детским удивлением, от которого все вокруг кажется больше, чем на самом деле, любовалась отрогами Пинда на горизонте, замками Янины, белыми и стройными, встающими из голубых вод озера, массивами темной зелени, которая издали кажется мхом, лишаями на горных утесах, а вблизи оказывается гигантскими пиниями и огромными миртами.