Граф Монте Кристо 2 часть

The nations took Attila, who was doomed to destroy them, for a conqueror similar to other conquerors, and it was necessary for both to reveal their missions, that they might be known and acknowledged; one was compelled to say,	Народы считали Аттилу, явившегося уничтожить их, таким же завоевателем, как и все остальные. Им обоим пришлось открыть свое божественное назначение, чтобы быть узнанными; одному пришлось сказать:
' I am the angel of the Lord'; and the other,	"Я ангел господень", а другому:
'I am the hammer of God,' in order that the divine essence in both might be revealed."	"Я божий молот", чтобы их божественная сущность открылась.
"Then," said Villefort, more and more amazed, and really supposing he was speaking to a mystic or a madman, "you consider yourself as one of those extraordinary beings whom you have mentioned?"	- И вы, - сказал Вильфор, удивленный, думая, что он говорит с фанатиком или безумцем, - вы считаете себя одним из этих необыкновенных существ, о которых вы только что говорили?
"And why not?" said Monte Cristo coldly.	- А почему бы нет? - холодно спросил Монте-Кристо.
"Your pardon, sir," replied Villefort, quite astounded, "but you will excuse me if, when I presented myself to you, I was unaware that I should meet with a person whose knowledge and understanding so far surpass the usual knowledge and understanding of men.	- Прошу извинить меня, - возразил сбитый с толку Вильфор, - но, являясь к вам, я не знал, что знакомлюсь с человеком, чьи познания и ум настолько превышают обыкновенные познания и обычный разум человека.
It is not usual with us corrupted wretches of civilization to find gentlemen like yourself, possessors, as you are, of immense fortune-at least, so it is said-and I beg you to observe that I do not inquire, I merely repeat;-it is not usual, I say, for such privileged and wealthy beings to waste their time in speculations on the state of society, in philosophical reveries, intended at best to console those whom fate has disinherited from the goods of this world."	У нас, несчастных людей, испорченных цивилизацией, не принято, чтобы подобные вам знатные обладатели огромных состояний - так по крайней мере уверяют: вы видите, я ни о чем не спрашиваю, а только повторяю молву, - так вот, у нас не принято, чтобы эти баловни фортуны теряли время на социальные проблемы, на философские мечтания, созданные разве что для утешения тех, кому судьба отказала в земных благах.
"Really, sir," retorted the count, "have you attained the eminent situation in which you are, without having admitted, or even without having met with exceptions? and do you never use your eyes, which must have acquired so much finesse and certainty, to divine, at a glance, the kind of man by whom you are confronted?	- Скажите, - отвечал граф, - неужели вы достигли занимаемого вами высокого положения, ни разу не подумав и не увидев, что возможны исключения; и неужели вы своим взором, которому следовало бы быть таким верным и острым, никогда не пытались проникнуть в самую сущность человека, на которого он упал?
Should not a magistrate be not merely the best administrator of the law, but the most crafty expounder of the chicanery of his profession, a steel probe to search hearts, a touchstone to try the gold which in each soul is mingled with more or less of alloy?"	Разве судья не должен быть не только лучшим применителем закона, не только самым хитроумным истолкователем темных статей, но стальным зондом, исследующим людские сердца, пробным камнем для того золота, из которого сделана всякая душа, с большей или меньшей примесью лигатуры?
"Sir," said Villefort, "upon my word, you overcome me. I really never heard a person speak as you do."	- Вы, право, ставите меня в тупик, - сказал Вильфор, - я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь говорил так, как вы.