Граф божьей милостью

Город оставил у меня двойственные впечатления. С одной стороны, он оказался обычным средневековым городом, то есть, одной большой вонючей помойкой. Тибр смердел словно скотомогильник, а на улицах грязища по щиколотку. Великолепные дворцы знати и прочие шедевры зодчества немного сглаживали вид, но только слегка, почти теряясь на фоне общего фона.

А с другой стороны, город был… как бы это сказать… не таким мрачным, что ли, чем его нынешние европейские коллеги. В том числе, благодаря более жизнерадостным эмоциональным горожанам. Но не суть.

«Виктория» нашла пристанище у причала торгового партнера моей компании, а я снял целый флигель в корчме под помпезным названием «Дворец Льва и Розы», неподалеку от Колизея. Который, к слову, потихоньку разбирают на камень. В числе другого античного наследия.

Но уже на следующий день возник вопрос немедленного переезда, так как чертова гостиница просто кишмя кишела клопами, блохами и прочей мерзкой живностью.

Сутки ушли на поиски нового жилья, а потом мы переехали на великолепную загородную виллу, еще античной постройки. Добираться к месту действия стало гораздо дольше, но теперь из окон смердело не падалью, а изыскано благоухало ароматом апельсиновых деревьев, к тому же, прямо на вилле обнаружился свой источник, обеспечивавший нас чистейшей ключевой водой. Да и засаленную мыльню, сменили настоящие термы с бассейном и отлично сохранившейся смальтовой росписью времен Калигулы.

После того, как вопрос с проживанием окончательно решился, настало время приступить к выполнению цели своего путешествия.

Легист сразу отвалил вентилировать вопрос среди своих связей, ну а я, принялся доставлять адресатам ту кучу рекомендательных писем, которыми озаботился еще до поездки.

Задача мне казалась особо трудной, так как Ватикан просто погряз в коррупции. Среди святош цвел махровым цветом непотизм^[70], каждый очередной папа, едва успев избраться, первым делом пропихивал своих ублюдков-бастардов и родственничков на теплые места, а те, в свою очередь, сразу принимались набивать себе карманы. Взятки среди кардиналов были возведены в официальный ранг, покупалось и продавалось абсолютно все.

Вдобавок, на данный момент, Святой престол совсем не жаловал руа франков Луи, так как тот активно совал свой нос в дела Ватикана.

В общем, на первый взгляд, все выглядело вполне благоприятно.

Правда, даже несмотря на подобное положение дел, на быстрый результат, я все равно особо не надеялся, но действительность оказалась куда хуже, чем ожидалось.

Нет, никто из высокопоставленных лиц мне не отказал, совсем наоборот, все они охотно брались за дело, но… но запрашивали авансом уж совсем неприличные деньги. Причем без всякой гарантии.

А в руководстве францисканского ордена, куда я привез рекомендательное письмо от родного дяди Феба, кардинала Пьера де Фуа, аванса не потребовали, правда на решение вопроса по существу, отвели не менее полугода, что меня никак не устроило.

А к самому папе на аудиенцию пробиться в ближайшем будущем оказалось и вовсе нереальным.

Последняя надежда осталась только на великого пенитенциария Святого Престола, кардинала Джулианно делла Ровере, одновременно магистра ордена, к которому я вновь стал принадлежать

К счастью, он принял меня сразу после того, как ему передали рекомендательно письмо от кардинала де Бургоня.

Признаюсь, по пути я письмецо вскрыл, но оно оказалось зашифрованным, поэтому толком не знал, что там написано. Но примерно представлял.

– Вы взялись за трудную задачу, сын мой… – тучный мужчина в алой шелковой рясе небрежно уронил на стол папскую буллу о снятии грехов с моего отца.

Выглядел он абсолютным флегматиком, вялым и недалеким, но жесткий и умный взгляд, свидетельствовал о совершенно обратном. Опять же, Феб проинформировал меня, что этот толстячок в свое время станет папой римским Юлием под номером два, а среди них недалеких парней никогда не наблюдалось.

– Но кардинал де Бургонь столь лестно отозвался о вас… – вкрадчиво продолжил Великий пенитенциарий, – что, пожалуй, мы можем вам поспособствовать…

Я тут же понял, что меня готовятся столкнуть в очередное дерьмо и попробовал воспротивиться.

– Моя немедленная благодарность, ваше высокопреосвященство, будет иметь весьма высокие границы.

Мол, к черту службу, просто назови цену.

Но, как очень скоро выяснилось, все усилия избежать западни, были похожи лишь на жалкое и бесполезное трепетанье мухи попавшей в паучьи сети. Чем больше вырываешься, тем больше затягивает.

Джулианно делла Ровере с поощрительной улыбкой кивнул.

– О благодарности мы поговорим позже, сын мой, а пока вам предстоит применить ваши таланты на службе матери нашей католической церкви.

«Чтоб ты, сука, подавился!!!» – с чувством подумал я и изобразил повышенное внимание.

– Приложу все усилия, ваше высокопреосвященство.

– Итак, сын мой, насколько тебе уже, наверное, известно… – начал кардинал.

После устроил мне допрос на предмет того, что я представляю собой. Надо сказать, работал виртуозно, в отличном стиле, как профессиональный психолог.