Читаем Граф Алексей Андреевич Аракчеев полностью

баталиона Аракчеев остановил Государя и, указывая рукой на Евфимова, спросил:

- Узнаешь ли, Государь, этого гренадера?— Нет! — отвечал государь.

- Это твой бывший любимец — Евфимов, — сказал Аракчеев.

Государь заметил, что граф поступил с ним слишком жестоко, но Аракчеев, возвыся свой

гнусливый голос, громко проговорил:

-

Кто не умел дорожить Высочайшим вниманием и милостью царя, тот не заслуживает

никакой жалости!

Терновому поприщу Федора Евфимовича не суждено было, однако ж кончиться обыкновенным

образом.

Он продолжал свою службу по-прежнему ретиво и беспорочно, но в 1825 году на него нашла новая

туча.

2-я гренадерская рота, которою командовал когда-то Евфимов, при инспекторском опросе

полковым командиром фон Фрикеном заявила какую-то претензию и на самого полкового

командира, причем в смелых выражениях настойчиво и решительно требовала для себя каких-то

уступок и льгот. Будучи заведены при опросе направо и налево, в кружок, люди сплотились очень

тесно и слишком близко подвинулись к фон Фрикену, который, опасаясь какого-либо насилия,

бросился в толпу, пробился из круга, сел на дрожки и уехал. Вслед ему раздалось несколько

голосов, по всей вероятности, повторявших заявленные уже просьбы, но что, конечно, было

противно установившемуся порядку службы и правилам строгой воинской дисциплины.

О происшествии этом было тотчас же, разумеется, доведено до сведения Аракчеева, но так как это

случилось за два дня до праздника Пасхи, то граф приехал в полк только на третий день Святой

недели.

Поселенный батальон был собран, и началась расправа, о подробностях которой лучше умолчу:

это был поистине Шемякин суд — били и виноватых и правых, и последним, как это подчас водится

и доныне, досталось, пожалуй, еще больше, чем первым.

В этот день я был в карауле при полковом штабе и принимал под арест несколько десятков

поселян-хозяев, в том числе и фельдфебеля 2-й гренадерской роты. После всех, за усиленным

конвоем, при офицере, привели Федора Евфимова и унтер-офицера Алфимова, с приказанием

посадить их в темный каземат под замок, что, конечно, и было тотчас исполнено мною. Спустя час

по приводе этих двух арестантов явился и сам Аракчеев, ведя на казнь главных зачинщиков

«возмущения». Караул вышел в ружье и отдал честь с пробитием похода. Аракчеев подошел ко

мне и спросил:

Где Евфимов?

По приказанию вашего сиятельства посажен в темный каземат.

Показать мне его! — повелительно крикнул граф.

Я распустил караул и повел Аракчеева наверх, во второй этаж, где был заключен несчастный

страдалец.

Евфимова вывели... Аракчеев злобно посмотрел на него и скорее проскрипел, чем проговорил:

Неблагодарный негодяй!.. Железа! — неистово закричал он вслед затем

-Чего другого, а этого добра, так же как палок и розог, на нашей гауптвахте всегда было в изобилии:

поэтому кандалы сейчас же были принесены.

-

Заковать наглухо! — крикнул граф.

Кузнец был под рукой. Сняли с несчастного Евфимова краги, которые тогда еще носили, и надели

на него «арестантские шпоры». Аракчеев оставался до самого конца этой операции, точно

наслаждаясь унижением своего бывшего любимца, которого он теперь ненавидел. Когда прозвучал

последний удар кузнечного молота и все было кончено, Аракчеев толкнул Евфимова в шею. Тот с

непривычки к оковам едва было не упал от этого подзатыльника и, обернувшись к графу, громко

проговорил:

Ваше сиятельство, видит Бог, невинно страдаю!

Поставить им ушат! дверь на замок, и чтобы всегда была запечатана! По два фунта хлеба и ведро

воды! — грозно крикнул Аракчеев, обратившись ко мне.

Нечего и говорить, что приказание это свято исполнялось и переходило в сдачу при смене караула.

Командира 2-й гренадерской роты, капитана Мильковского, перевели за эту историю в сибирские

гарнизоны; фельдфебель той же роты разжалован был в рядовые, а через месяц последовал

приказ и о том, что «рядовой, из дворян, Федор Евфимов переводится в армейский полк», куда, по

снятии с него оков, он и был отправлен по этапу.

За что пострадал несчастный Федор Евфимович, совершенно непричастный ко всему этому делу,

один Бог знает! Вероятно, личность этого служаки, умного, сметливого и притом коротко знакомого

со всеми тонкостями ротного и полкового хозяйства былого времени, мозолила глаза начальству,

которое видело в нем лишнего и не совсем безопасного свидетеля своих проделок по

экономической части... Придраться к Евфимову из-за каких-либо упущений по службе не могли: он

был всегда исправен и вел себя безукоризненно; оставалось одно — припутать его как-нибудь к

скандальной истории и таким образом избавиться от него. Сочинили какие-то подстрекательства и

вредное влияние, оказываемое

подумали о том, что вследствие жалобы именно этих-то людей Евфимов и попал из майоров в

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
1917 год. Распад
1917 год. Распад

Фундаментальный труд российского историка О. Р. Айрапетова об участии Российской империи в Первой мировой войне является попыткой объединить анализ внешней, военной, внутренней и экономической политики Российской империи в 1914–1917 годов (до Февральской революции 1917 г.) с учетом предвоенного периода, особенности которого предопределили развитие и формы внешне– и внутриполитических конфликтов в погибшей в 1917 году стране.В четвертом, заключительном томе "1917. Распад" повествуется о взаимосвязи военных и революционных событий в России начала XX века, анализируются результаты свержения монархии и прихода к власти большевиков, повлиявшие на исход и последствия войны.

Олег Рудольфович Айрапетов

Военная документалистика и аналитика / История / Военная документалистика / Образование и наука / Документальное