Готы

Решиться выполнить такой приказ, фактически лишавший его всех плодов уже близкой победы, было бы нелегко любому готскому царю, будь он хоть 100 раз «другом и союзником римского народа», «социем», «федератом» и т. д. Особенно такому, как Валия, появившемуся как бы из ниоткуда, не имеющему предков царственного или даже княжеского рода и, вероятнее всего, рассчитывающему на поддержку остготов лишь до первого поражения или до первого случая серьезного отпора со стороны внешнего врага. А его готским подданным, так лихо дравшимся с оспаривавшими у них Испанию аланами, вандалами и свевами, готовыми вытеснить из испанской Галиции асдингов (которых одни историки относят к вандалам, другие же – нет), явно понравились плодородные земли Вандалиции[535] и область Нового Карфагена[536]. Там, правда, было непривычно и, пожалуй, слишком жарко, но в остальном… им там было лучше, привольней и сытней, чем где бы то ни было и когда бы то ни было ранее…

И все же вестготы последовали за своим царем Валией в Аквитанию, где их дожидались присланные императором корабли с зерновым хлебом, ибо за время продолжительных и жестоких боевых действий в Испании готы привыкли наполнять свои ручные мельницы зерном, пожалованным императором – Щедрым Великим Отцом из Равенны (выражаясь языком североамериканских индейцев, именовавших президента США «Великим Белым Отцом из Вашингтона»). Этот способ снискать себе пропитание был более быстрым и, самое главное, куда менее трудоемким, чем пахота, сев, сбор урожая, которого можно было и не дождаться…

И опять – как в случае гуннского нашествия из глубины степей, или вторжения остготов в Римскую империю – решающими факторами были голод и еда (или, точнее, ее хронический недостаток). Главным «бенефициаром» этих «хлебных спекуляций» стал уродливый и далеко уже не молодой римский военачальник Констанций, ухитрившийся, однако, добиться столь внушительных успехов в борьбе с узурпаторами, что императору Гонорию пришлось пообещать ему в жены многострадальную Галлу Плацидию. И потому достигшую уже 25-летнего возраста (а между тем известно, что южанки увядают быстро) императорскую дочь и вдовствующую вестготскую царицу все-таки обменяли на зерно (эта судьба грозила ей уже давно, со времен Атаульфа). Бесстрастные, бездушные скопцы из окружения Гонория возвели Галлу на ложе старого уродливого римлянина после нескольких лет, проведенных ею в счастливом браке с молодым и полным сил вестготом (об отношениях Галлы с Гонорием и с Аларихом не будем даже вспоминать). Известна даже цена, за которую готы продали римлянам красавицу, свою недавнюю царицу, – 52 400 гектолитров[537] зернового хлеба.

Восточноримский «державник» Иордан описывает всю эту историю в куда более возвышенных и благовидных выражениях: «Против него (Валии. – В.А.) император Гонорий направил с войском Констанция, мужа сильного в военном искусстве и прославленного во многих битвах; император опасался, как бы Валия не нарушил союза, некогда заключенного с Атаульфом, и не затеял снова каких-либо козней против империи, изгнав соседние с нею племена; наряду с этим он хотел освободить сестру свою Плацидию от позора подчинения [варварам], условившись с Констанцием, что если тот войной ли, миром ли или любым способом, как только сможет, вернет ее в его государство, то он отдаст ее ему в замужество. Констанций, торжествуя, отправляется в Испанию со множеством воинов и почти с царской пышностью. С неменьшим войском спешит ему навстречу, к теснинам Пиринея, и царь готов Валия. Там от обеих сторон были снаряжены посольства, которые сошлись на таком договоре: Валия вернет Плацидию, сестру императора, и не будет отказывать римской империи в помощи, если в ней случится нужда» («Гетика»).