Готы

При описании события, потрясшего в августе 408 г. новую (с 402 г.) резиденцию августа Запада – венетский град Равенну – нельзя не вспомнить приписываемую Титом Ливием карфагенскому полководцу Ганнибалу поговорку о богах, лишающих разума тех, кого хотят погубить. Узнав о грозящем ему взятии под стражу (интриган Олимпий все-таки добился своего!), магистр милитум Флавий Стилихон – с чисто германской верностью римскому императору[446] и с невероятной наивностью честного воина – и не подумал собрать вокруг себя своих гуннских телохранителей, хотя гунны заверяли Стилихона в своей готовности дать изрубить себя в куски ради него (клеврет Олимпия гот Сар доставил им это «удовольствие») и были достаточно сильны и многочисленны, чтобы сопроводить магистра к его германским «федератам», которые, во главе со Стилихоном, несомненно, решились бы восстать и вымели бы из Равенны, как метлой, засевшую там теплую компанию неясной половой ориентации. Вместо этого Стилихон (чьи симпатии к Христовой Вере, видимо, все-таки превалировали над его симпатиями к язычеству) решил прибегнуть к помощи церкви. Он укрылся в христианском храме, надеясь воспользоваться там правом убежища. Обманутый внешним благочестием своего главного недруга – Олимпия, когда его призвали – якобы! – на беспристный допрос, доверчивый, словно ребенок, невзирая на свои седины, Стилихон покинул спасительный храм. Но, стоило ему выйти из храмового сумрака на яркий солнечный свет, как его тут же вероломно убили на месте. Роль палача выполнил некий Гераклиан, назначенный в награду наместником римской Африки. Когда через два года беженцы из взятого наконец Аларихом Ветхого Рима, ища пристанища за морем, переправлялись в Африку, где еще имели владения, комит Гераклиан, «движимый христианским милосердием», давал приют оставшимся без крова благородным дочерям римских сенаторов… чтобы затем продать их в рабство сирийским купцам (тоже, между прочим, «римлянам», только восточным – «дьявольская разница!», как сказал бы «наше все» А. С. Пушкин)…

От рук этого прожженного негодяя и погиб Стилихон – человек, которому нельзя было поставить в вину ничего, кроме его загадочной слабости к Алариху, видимо, обладавшего некой впечатлявшей современников харизмой[447].

Аларих же был все еще жив, вопреки «сильно преувеличенным» слухам о его смерти. Подобно Цезарю, разгневанному подлым убийством Помпея, он тоже, видимо, испытывал к убийцам Стилихона глубочайшее презрение. Но, с другой стороны, вестготский царь осознавал, что после вероломного убийства своего главного соперника «де-факто» (как сказал бы истый римлянин) стал хозяином Италии, лишившейся всякой защиты, и потому в том же 408 г. готы Алариха вновь вступили на «священную» италийскую землю, как будто вознамерились свершить святую месть за Стилихона и продемонстрировать растленной, пресмыкающейся перед воплощением ничтожества – кровосмесителем Гонорием – равеннской клике все величие защитника, которого она сама себя лишила. Немецкий историк Фердинанд Грегоровиус указывает, что вторжение арианского вестготского царя приветствовали уцелевшие друзья Стилихона и ариане (видимо, их оставалось все еще немало). Меж тем в Италии творились безобразия, всегда творящиеся после гибели всякого доблестного мужа. Если верить константинопольскому патриарху Фотию, ссылающемуся на языческого историка греко-египетского происхождения Олимпиодора, схваченные клевретами Олимпия друзья и сослуживцы Стилихона были подвергнуты мучительным пыткам, чтобы выбить из них показания, уличающие покойного в «изменнических замыслах» (включая дружбу с Аларихом и намерение возвести своего сына Евхерия то ли на престол Нового Рима вместо Аркадия, то ли на престол Ветхого Рима вместо Гонория) и оправдывающие задним числом его преступное, бессудное убийство. Сам Евхерий тоже был казнен – по обвинению в намерении «восстановить язычество»! И – главное – было конфисковано все движимое и недвижимое имущество всех жертв необоснованных репрессий, ибо благочестивые интриганы из Равенны алкали чужих денег и чужого добра не меньше, чем интриганы из Константинополя, – «ненасытный» патриций Руфин и евнух Евтропий.