Горлов тупик

Все в кабинете, включая провинившегося Шустряка, знали: когда шеф орет матом, серьезных последствий не будет. Вот если бы обращался к Вове на «вы», по имени-отчеству, говорил спокойно, вежливо, тогда беда. А так – обычный ритуал. Шеф изображал ярость, Вова изображал страх и раскаяние, впрочем, настолько правдоподобно, что смотреть было больно. Совсем раскис парень, даже слезу пустил.

Федор Иванович решил вмешаться, он всегда заступался за подчиненных, если речь шла о незначительных провинностях, это помогало сохранять здоровые доверительные отношения в коллективе.

– Я вот думаю, полковник Шустряк все осознал, прочувствовал, драчунам своим хорошие клизмы поставит.

Собравшиеся заулыбались, а Шустряк радостно выпалил:

– Так точно, ведерную, каждому!

– Вова, сядь и заткнись! – прорычал шеф и кивнул Уральцу: – Продолжай, Федор Иванович.

Шеф не спал ночь, психанул, устал от собственного матерного ора, выдохся, и трепаться дальше сил у него явно не осталось. Ладненько, на то и первый зам, чтобы подставить плечо. Федор Иванович сделал серьезное и лицо и продолжил:

– Значит, с клизмами разобрались. Теперь по существу. Профилактировали, предупреждали. Не помогло. Зыбин к добрым советам не прислушался, рукопись на Запад передал, а мы этот момент проворонили. – Он помолчал, наслаждаясь тишиной и всеобщим вниманием, вздохнул, поднял вверх палец. – Грубая ошибка номер один. Следовало усилить оперативное наблюдение, не подпускать к Зыбину иностранцев, провести обыски у него и у лиц из близкого окружения, своевременно изъять все экземпляры. Однако вместо того, чтобы ошибку номер один осознать, мы допустили ошибку номер два, совсем уж идиотскую. Своими руками, вернее, ногами, напялили на очередного антисоветчика мученический венец, сделали ему рекламу, а себе антирекламу. Ну, товарищи, дорогие, сколько раз повторять? Не ногами надо работать, а головой! Активизировать мероприятия по компрометации объекта. Распространять слухи, что был завербован, когда сидел, что роман писал не сам, украл и присвоил чужую рукопись, а настоящего автора загубил доносом. Зыбин пьет? Пьет! Значит, его произведения – плоды белой горячки, болезненные фантазии, далекие от реальности. В общем, вариантов достаточно, методика проста, стара, как мир, и чрезвычайно результативна. – Он оглядел кабинет со своей фирменной добродушно-хитроватой улыбкой и добавил: – Ребят, ну это ж азы психологии!

Присутствующие в ответ заулыбались, закивали.

После совещания шеф попросил его остаться. Присев к столу поближе, Федор Иванович заметил красные опухшие глаза, вчерашнюю щетину, нехорошую бледность с зеленоватым отливом, какая бывает после нескольких бессонных ночей. Спросил сочувственно:

– Что, Денис, крепко досталось тебе от Ю. В.?

Наедине они всегда были на «ты» и по имени, знали друг дружку больше двадцати лет.

– Да ладно, не привыкать, – шеф махнул рукой, – неприятно другое. Ночную клизму он мне ставил при свидетелях.

– Странно, – Уралец нахмурился, – это не его стиль. А что за свидетели? Много их было?

– Один всего. Но возможна утечка.

– Куда?

– К Сашке!

«Сашкой» шеф называл своего заклятого врага, Александра Владимировича Кручину. Кручина возглавлял Первое Главное управление, а Бибиков – Пятое, то есть отставал от Сашки на четыре позиции, к тому же Первое именовалось «Главным», а Пятое – нет. Кручина всячески подчеркивал свою особую близость к Ю. В., а Бибиков похвастать этим не мог. Зато Бибиков имел колоссальное влияние и связи внутри страны. «Пятку» называли «мозгом КГБ», постепенно среди льстивых подчиненных закрепилась кодовая кличка начальника: «Мозг». А ПГУ и лично Кручину так никто не называл. Но в общем, никакого реального смысла в их борьбе не было. Только эмоции. Если Кручина узнавал, что у Бибикова проблемы, обязательно добавлял масла в огонь, подстраивал дополнительную пакость. Бибиков старался нанести ответный удар, а лучше – упреждающий.

Федор Иванович сдвинулся на край стула, подался вперед, приготовился слушать.

– Я позвонил Ю. В., доложился о Зыбине, он взорвался, орал по телефону. – Шеф ослабил узел галстука, расстегнул верхнюю пуговку рубашки. – Правильно, кто спорит? Облажались мы. Ну, покаялся, пообещал строго наказать виновных. Он в ответ обматерил меня и трубку бросил. Однако на ковер не вызвал, ну, думаю, ладно, завтра, в смысле – сегодня, соберу совещание, вечером доложусь о принятых мерах, он к тому времени остынет, тем более Политбюро сегодня, ему не до меня. В общем, успокоился, только заснул, тут звонок от Фанасича. Извини, говорит, что разбудил, информация срочная. Когда Ю. В. тебе клизму ставил, в его кабинете сидел полковник Уфимцев из ПГУ…

– Погоди, – удивленно перебил Федор, – какой Уфимцев? Юра, что ли? Вани Дерябина зять? Так он же в этой своей Черножопии.

– Прилетел срочно, докладывать на Политбюро. Сашке в самолете плохо стало, из аэропорта сразу в больницу повезли, а Уфимцева – к Ю. В. в Ясенево.