Горящий лабиринт

— Дурак, — пробормотала она. Я не был уверен, относился ли этот комментарий ко мне или к Калигуле. — Я не хочу, чтобы он истекал кровью, — она достала чёрный шёлковый мешочек из своего пояса, вытащила из него стеклянный пузырёк с пробкой и сунула мешочек Калигуле. — Подержи это.

Она откупорила пузырёк и вылила его содержимое на входное отверстие раны.

— ХОЛОДНО! — жаловалась стрела Додоны. — ХОЛОДНО! ХОЛОДНО!

Я ничего не чувствовал. Жгучая боль притупилась, пульсируя по всему телу. Я был довольно-таки уверен, что это было дурным знаком.

К нам процокал Инцитат.

— Вау, он и вправду это сделал. Теперь совсем другое дело[23].

Медея изучала рану. Она ругалась на древнеколхидском, затрагивая тему прошлых романтических отношений моей матери.

— Этот идиот даже не может правильно себя убить, — ворчала волшебница. — Выглядит так, словно он каким-то образом промахнулся мимо сердца.

— ЭТО БЫЛА Я, ВЕДЬМА! — нараспев произнесла стрела из стенок моей грудной клетки. — ВЫ ДУМАЕТЕ, ЧТО Я С РАДОСТЬЮ ПОЗВОЛИЛА БЫ СЕБЕ ВОНЗИТЬСЯ В ОМЕРЗИТЕЛЬНОЕ СЕРДЦЕ ЛЕСТЕРА? Я УКЛОНЯЛАСЬ!

Я сделал мысленную заметку позже поблагодарить или сломать стрелу Додоны — в зависимости от того, что будет более кстати.

Медея щёлкнула пальцами Калигуле.

— Подай мне красный пузырёк.

Калигула нахмурился, явно не привыкший к роли ассистента хирурга.

— Я никогда не копаюсь в женских сумочках. Особенно в сумочках волшебниц.

Я подумал, что это самый верный знак того, что он был в здравом уме.

— Если ты хочешь быть богом солнца, — рыкнула Медея, — сделай это!

Калигула нашёл красный пузырёк.

Медея покрыла свою правую руку его липким содержимым. Левой рукой она схватила стрелу Додоны и выдернула её из моей груди.

Я закричал. В глазах потемнело. Казалось, мои грудные мышцы были просверлены дрелью. Когда зрение восстановилось, я обнаружил, что рана от стрелы закрыта густой красной субстанцией, словно сургучом, который используется для печатей на письмах. Боль была ужасной, невыносимой, но я снова мог дышать.

Не будь я так несчастен, расплылся бы в триумфальной улыбке. Я рассчитывал на целительные силы Медеи. Она была такой же умелой, как и мой сын Асклепий, хотя её врачебная этика оставляла желать лучшего, а лекарства обычно предполагали тёмную магию, мерзкие ингредиенты и слёзы маленьких детей.

Я, конечно, не ожидал, что Калигула отпустит моих друзей. Но я надеялся, что раз Медея отвлеклась, она потеряет контроль над своими вентусами. Что она и сделала.

Тот момент запечатлелся в моей памяти: Инцитат, уставившийся на меня сверху вниз, его морда с крупицами овса, волшебница Медея, изучающая мою рану, её руки, липкие из-за крови и магического средства, Калигула, стоящий надо мной, его роскошные белые брюки и туфли, забрызганные моей кровью, и Пайпер с Крестом, лежащие неподалёку на полу, о чьём присутствии моментально забыли наши захватчики. Даже Мэг, казалось, застыла в своей крутящейся тюрьме, в ужасе от того, что я сделал.

Это был последний момент перед тем, как всё пошло не так, и перед тем, как произошла наша большая трагедия, — когда Джейсон раскинул руки, и ветряные клетки взорвались.

Глава 33

Нет благих вестей

Я тебя предупреждал

Уйди, читатель

ОДНО торнадо может испортить весь ваш день.

Я видел, в какие разрушения может вылиться ярость разгневавшегося на Канзас Зевса. Так что не удивился, когда наполненные осколками духи ветра прорвались сквозь «Юлию Друзиллу XII», словно бензопилы.

Мы все должны были умереть от взрыва. Я определённо был в этом уверен. Но Джейсон направил его вверх, вниз и в сторону двухмерной волной — взрывая стены на левом и правом борту; разрывая чёрный потолок, осыпавший нас канделябрами и мечами; пробиваясь через мозаичный пол в недра корабля. Яхта стонала и тряслась — металл, дерево и стеклопластик ломались, словно кости в пасти монстра.

Инцитата и Калигулу отбросило в одну сторону, Медею — в другую. Никто из них не получил травм сильнее царапины. Мэг МакКэффри, к сожалению, была слева от Джейсона. Когда вентусы взорвались, её унесло прямо в только что образовавшуюся дыру в стене, и она исчезла в темноте.

Я пытался закричать. Хотя думаю, это больше прозвучало, как предсмертный хрип. От взрыва в ушах так звенело, что я не мог сказать наверняка.

Я едва мог двигаться. Не было и шанса, что я смогу отправиться за моей юной подругой. Я отчаянно стал осматриваться и остановил свой взгляд на Кресте.

Глаза молодого пандоса были так широко раскрыты, что по размеру почти соответствовали ушам. Золотой меч упал с потолка и проткнул плитку на полу прямо между его ног.

— Спаси Мэг, — прохрипел я, — и я научу тебя играть на любом инструменте, каком пожелаешь.

Я не знал, как даже пандос мог услышать меня, но, похоже, у Креста это получилось. Выражение его лица изменилось с потрясённого на безрассудно решительное. Он добрался до дыры в стене по накренившемуся полу и, развернув уши, ринулся в неё.