Горящий лабиринт

— Ты же знаешь, что случилось с её отцом, — Джейсон изучал мозоли на руках, доказывающие, что он не давал своему умению владеть мечом атрофироваться. — В прошлом году, когда мы спасли его от огненного гиганта на горе Диабло… Рассудок мистера Маклина не был в порядке. А теперь, после банкротства и всего этого, можешь ли ты представить, что с ним будет, если он потеряет еще и свою дочь?

Я вспомнил растрёпанную кинозвезду, бродящую по подъездной дорожке в поисках воображаемых монет.

— Да, но ты не можешь знать, каким образом пророчество сбудется.

— Я не позволю ему сбыться посредством смерти Пайпер. Она и её отец в конце недели должны покинуть город. На самом деле она… Не знаю, является ли «рада» правильным словом, но для неё будет облегчением выбраться из Лос-Анджелеса. С тех пор как мы знакомы, её самым заветным желанием было проводить больше времени с отцом. А теперь у них появится шанс начать сначала. Она сможет помочь отцу найти покой. Может, найдёт покой и для себя.

В его голосе слышались то ли вина, то ли сожаление, то ли страх.

— Ты хотел благополучно вывезти её из города, — понял я. — А затем ты собирался найти императора самостоятельно.

Джейсон пожал плечами:

— Ну, с тобой и Мэг. Я знал, что вы придёте ко мне. Герофила предупредила меня об этом. Если бы только вы просто подождали ещё неделю…

— Что теперь? — требовательно спросил я. — Ты позволишь нам торжественно проводить тебя к твоей смерти? Как это отразится на покое Пайпер, когда она узнает?

Уши Джейсона покраснели. И это напомнило мне, как он юн, не старше семнадцати. Старше моего смертного воплощения, да, но не намного. Этот молодой человек потерял свою мать. Он пережил суровое обучение Лупы, богини-волчицы. Вырос в дисциплине Двенадцатого легиона в лагере Юпитера. Сражался с титанами и гигантами. Помог спасти мир по крайней мере дважды. Но по смертным стандартам он даже не считался взрослым. Он ещё не мог голосовать или пить.

Несмотря на его опыт, было ли справедливым с моей стороны ожидать от него логического мышления и ясного представления о чувствах других в процессе обдумывания собственной смерти?

Я попытался смягчить свой голос.

— Ты не хочешь, чтобы Пайпер умерла. Я понимаю это. Она не хочет, чтобы ты умер. Но избежать пророчеств никогда не получается. А хранить секреты от друзей, особенно секреты, касающиеся смерти… вообще никогда не получится. Это будет нашей задачей — вместе столкнуться с Калигулой, украсть ботинки этого одержимого убийствами маньяка и уйти прочь без всяких слов из шести букв, начинающихся на «С».

Шрам в уголке рта Джейсона дёрнулся.

— Сырник?

— Ты ужасен, — сказал я, но напряжение между лопаток спало. — Ты готов?

Он взглянул на фото своей сестры Талии, затем на модель Храмовой Горы.

— Если со мной что-нибудь случиться…

— Прекрати.

— Если будет так, если я не смогу сдержать своё обещание Кимополее, отнесёшь мой проект в Лагерь Юпитера? Блокноты с набросками новых храмов в обоих лагерях здесь, на полке.

— Ты их сам отнесёшь, — настаивал я. — Твои новые храмы будут прославлять богов. Это слишком хороший проект, чтобы потерпеть неудачу.

Он убрал осколок от лампочки с крыши отеля Зевса.

— Быть хорошим не всегда помогает. Например, то, что случилось с тобой. Ты разговаривал с отцом с тех пор, как?..

Он проявил порядочность, не сказав: «С тех пор, как ты приземлился на мусор в виде дряблого шестнадцатилетнего подростка с отсутствием положительных качеств».

Я сглотнул, почувствовав медный привкус во рту. Из глубин моей маленькой памяти смертного прогрохотали слова отца: «ТВОЯ ВИНА. ТВОЁ НАКАЗАНИЕ».

— Зевс не разговаривал со мной с тех пор, как я стал смертным, — сказал я. — До этого момента мои воспоминания нечёткие. Я помню битву в Парфеноне прошлым летом. Я помню, как Зевс вырубил меня. После этого и вплоть до того момента, как я проснулся, стремительно падая вниз по небу в январе, — пустота.

— Мне знакомо это чувство, когда у тебя забрали шесть месяцев твоей жизни, — он посмотрел на меня взглядом, полным боли. — Мне жаль, что я не смог сделать большего.

— А что ты мог сделать?

— Я имею в виду в Парфеноне. Я попытался вразумить Зевса и сказал ему, что он был не прав, наказывая тебя. Он не послушал.

Я в оцепенении уставился на него. Всё, что осталось от моего природного красноречия, комом застряло у меня в горле. Джейсон Грейс сделал что?

У Зевса было много детей, а значит, у меня было много сводных братьев и сестёр. За исключением моей сестры-близнеца Артемиды, я никогда не чувствовал близости с ними. Конечно, у меня никогда не было брата, защищавшего меня перед отцом. Мои олимпийские братья скорее предпочли бы отвлечь гнев Зевса от себя, крикнув: «Это сделал Аполлон!»

Этот молодой полубог заступился за меня. У него не было причин делать это. Он едва знал меня. Но он рискнул собственной жизнью и столкнулся с яростью Зевса.

Моей первой мыслью было закричать: «ТЫ СУМАСШЕДШИЙ?»

Затем мне в голову пришли более подходящие слова.

— Спасибо тебе.

Джейсон взял меня за плечи, не из злости, не пытаясь вцепиться в меня, а как брат.