Горе невинным

Она торжествовала, она была полна счастья, строила планы, обращалась к адвокатам, занимаясь всем этим в своей обычной, деловой манере. Так Рейчел получила свою семью, которую образовывали: Мэри, старшая дочь, привезенная из Нью-Йорка; Микки, тосковавший по дому и плакавший вечерами навзрыд, мечтая вернуться в родную трущобу, к своей безразличной и гневливой мамаше; Тина, изящная и смуглая полукровка, дочь проститутки и матроса-индийца; рожденная вне брака Эстер, чья мать, молодая ирландка, решила начать новую жизнь с нуля. Ну и Джеко, очаровательный, похожий на мартышку мальчишка, умевший насмешить всех своими выходками, отбояриться от наказания и выманить лишнюю конфету даже у известной своей строгостью мисс Линдстрём… Джеко, отец которого отбывал срок, а мать оставила ребенка ради другого мужчины.

Да, подумал Лео, конечно, принять всех этих детей в свою семью, дать им всем дом, любовь, отца и мать было стоящим делом. И Рейчел, если подумать, имела право гордиться. Впрочем, все сложилось совсем не так, как было задумано… Ибо эти дети были совсем не теми, которые могли бы родиться у них с Рейчел. В их жилах не было ни капли крови усердных скопидомов, бывших предками Рейчел, они не наследовали и малой доли усердия и честолюбия, при помощи которых менее почтенные члены ее рода завоевывали свое место в обществе; не было у них и той неуловимой доброты и цельности ума, которые Лео помнил в собственных отце и деде с бабкой. Как и интеллектуального блеска деда и бабки с другой стороны.

Для них делалось все, что могла предоставить среда. Она могла сделать многое, но не все. Оставались семена тех слабостей, которые прежде всего привели их в детский сад, и семена эти при соответствующих условиях могли дать ростки. Что и продемонстрировал в самой полной мере Джеко – Джеко Обаятельный, Джеко Расторопный, с его веселыми выходками, его обаянием, его умением обвести всех и каждого вокруг пальца, оказался принадлежащим к преступному типу. Это следовало из его детских краж и лжи, которые трактовались как дефекты раннего воспитания. Эти вещи, сказала Рейчел, легко загладить. И тем не менее они как-то не сгладились.

Учился он плохо. Из университета его выставили, после чего началась долгая серия болезненных инцидентов, когда они с Рейчел делали все возможное, чтобы уверить мальчика в своей любви и доверии, пытались найти для него подходящую сферу деятельности, в которой при желании он мог бы добиться успеха. Возможно, подумал Лео, они все-таки были слишком мягки с ним. Впрочем, нет. В случае Джеко и мягкое, и жесткое обращение привели бы к одному и тому же. Он считал, что должен получать все, что хочет. И если этой цели нельзя было достичь разрешенными законом методами, то без всяких колебаний прибегал к методам незаконным. Ему не хватало ума, чтобы преуспеть в преступлении, даже в мелком. И потому настал этот самый последний день, когда он явился домой разоренным, в страхе перед тюрьмой, чтобы требовать денег, как будто имел право и на деньги, и на угрозы. Он выскочил из дома с криком, угрожая вернуться, требуя, чтобы она приготовила деньги – иначе!..

Словом, Рейчел умерла. Каким далеким казалось ему теперь это прошлое… Все эти долгие годы, занятые войной со взрослеющими мальчишками и девчонками. A сам он? Такой далекий и бесцветный… Как будто вся энергия и желание жить, воплощенные в Рейчел, проели его насквозь, оставив вялым и утомленным, нуждающимся, ох как нуждающимся в любви и тепле.

Даже сейчас он едва мог вспомнить, когда именно впервые ощутил, насколько близко находятся от него эти вещи. Рядом… можно сказать под рукой… не предложенные ему, но на месте.

Гвенда… Идеальная, великолепная секретарша, работавшая на него, всегда близкая, добрая, услужливая. В ней было нечто, напоминавшее ему Рейчел времени их знакомства. Та же душевная теплота, тот же энтузиазм, та же сердечность. Однако в случае Гвенды эта теплота, сердечность и энтузиазм предназначались ему самому. Не гипотетическим детям, которые однажды могли у нее появиться, а только ему. Это было все равно как греть руки у огня… Холодные и закоченевшие от долгого отсутствия тепла руки. Когда же он впервые понял, что не безразличен ей? Трудно сказать. Внезапного откровения не было.

Однако настал такой день, когда он понял, что любит ее.

Как и то, что, пока жива Рейчел, они не смогут пожениться.

Лео вздохнул, выпрямился в кресле и выпил совсем остывший чай.

Глава 9

Всего через несколько минут после того, как ушел Калгари, доктора Макмастера посетил новый гость. Это был человек знакомый, и доктор приветствовал его с симпатией:

– A, Дон, рад видеть тебя. Входи, рассказывай, что у тебя на уме. Вижу, что тебя что-то тревожит. Я всегда замечаю, когда морщины на твоем лбу складываются подобным образом.