Гомер

Ксенофонт, Платони Аристотель сотни раз ссылаются на Гомера и очень часто

пользуются им либо для подтверждения своих идей, либо для украшения своей речи, либо

для его прямой критики. Учет и анализ всех этих многочисленных текстов требует целой

большой диссертации. Поэтому проводить подобное исследование их здесь не будем.

Однако и без всякого специального исследования бросается в глаза большой разнобой в

цитатах у этих писателей из Гомера в сравнении с тем, что мы находим у самого Гомера.

Другими словами, [78] картина здесь мало чем отлична от Пиндара или Аристофана. Одно

только можно заметить, что в эпоху Платона и Аристотеля авторитет Гомера значительно

усиливается, и текст его поэм, по-видимому, делается более стабильным. Конечно, все эти

цитаты из Гомера или изложения тех или других мест из него, строго говоря,

свидетельствуют только об этих самых местах Гомера, но нисколько не свидетельствуют о

других местах. Ввиду хаотического состояния текста Гомера в период греческой классики

никак нельзя делать выводы о всем тексте Гомера на основании правильного цитирования

только его отдельных текстов.

Из Платона мы указали бы только на один интересный текст.

У Платона в «Федре» (Phaedr. 252 ВС) говорится о двух стихах, которые гомериды

приводят якобы из апокрифических песен и из которых один «полон большой дерзости и

звучит не очень-то поэтически» –

Смертные, правда, его прозывают Эротом крылатым,

Птэротом – боги бессмертные, так как он крылья питает.

(перевод Жебелева).

Трудно судить, почему Платон оценивает отрицательно эти стихи (может быть, ввиду

некоторой метрической свободы второго стиха, где частица de падает на слабую часть

стопы, в то время как постановка ее перед двумя следующими согласными должна сделать

этот слог долгим). Однако важно другое. Важно то, что в эпоху Платона ходили какие-то

стихи Гомера, которые считались апокрифическими и не входили в текст принятого тогда

Гомера. Другими словами, какой-то принятый текст Гомера уже был, но что это за текст,

сказать невозможно. По крайней мере Платон и Аристотель, подобно Ксенофонту,

цитируют Гомера весьма неточно, так что едва ли установление текста было в их время

окончательным.

Точно так же и современники Платона и Аристотеля, Демосфен и Эсхин, тоже не

дают ничего, чтобы установить какой-нибудь общепринятый в их времена текст Гомера.

Демосфен в речи LX.29 приписывает Гомеру какую-то поэму, в которой Акамант

посылал за своей матерью в Трою. Но у Гомера этого нет. Вазопись действительно

содержит указания на отправление Эфры из Трои. Но в наших гомеровских поэмах об

этом нет ровно никакого упоминания. Имеется только в «Илиаде», III.114 не относящееся

к данному вопросу упоминание об Эфре, как о служанке Елены. Эсхин в речи «Против

Тимарха» (Contr. Tim., 128) утверждает, что выражение «Молва пошла по войску» часто

попадается у Гомера. Но у Гомера это выражение не попадается ни разу. Значит, и при этих

ораторах [79] текст Гомера тоже находился в движении или если был установлен, то

установлен нетвердо и не признавался многими крупнейшими деятелями литературы.

Таким образом, ни аттическое издание Гомера, ни какое-нибудь другое не содержало

твердо установленного текста, который бы всеми одинаково признавался. Поэтому об

авторстве Гомера можно говорить только чрезвычайно условно; и для нас, повторяем, это

только тот имманентный автор, который читается нами в теперешнем тексте Гомера. Какие

же фактические авторы здесь действовали, когда и как они действовали, это остается

тайной многих веков.

Текст Гомера, которым пользуемся мы в настоящее время, получил свою

окончательную форму не раньше времени александрийских редакторов Гомера.

13. Основной тезис гомероведения. Подводя последний итог 150-летней работе по

гомеровскому вопросу, мы должны сказать следующее.

Очевидно, для современности отпадает вопрос о расчленении Гомера на то или иное

число авторов. Этот вопрос и бессмыслен и неразрешим. Очевидно, отпадает также и

вопрос о нахождении в этих поэмах также какого-то «ядра» или «зерна» с установлением

последовательно ряда дальнейших добавлений. Этот вопрос тоже и бессмыслен и

неразрешим. Отпадает также вопрос об единоличии авторства Гомера, т. к. для решения

этого вопроса нет никаких данных. Ни редакторство, ни компиляторство тоже не могут

быть твердым и определенным предметом для исследования, поскольку здесь возможны

только разного рода фантазии, то сужающие, то расширяющие роль отдельных авторов,

компиляторов и редакторов по собственному произволу исследователей. Отпадает и

необходимость анализа разного рода исторических напластований, если эти последние