Голубой горизонт

— Посмотрите! О, вы только посмотрите! — Луиза показала на вертикальную щель, расколовшую плоскость стены от основания до гребня. — Похоже на ворота, словно вход в некий замок!

Баккат забрал у Джима поводья Фроста и повел лошадь в темный провал. Остальные спешились и, ведя за собой животных, двинулись следом за бушменом. Проход оказался таким узким, что им приходилось идти колонной по одному, и висевшие на лошадях стремена почти задевали камни по обе стороны. Блестящие и гладкие, как стекло, стены словно достигали голубой полоски высоко над ними. Далекое небо казалось лезвием рапиры. Зама гнал за ними запасных лошадей; стук их копыт заглушал мягкий белый песок под ногами. А голоса людей странным эхом отдавались в этом замкнутом пространстве, когда проход извивался и уходил все глубже в скалы.

— Смотрите, смотрите! — восторженно воскликнула Луиза, показывая на рисунки, покрывавшие стены от песка до уровня ее глаз. — Кто это нарисовал? Это точно не работа людей, это сделали феи!

Рисунки изображали людей и животных, стада антилоп, несшихся по гладким камням, и хрупких маленьких мужчин, что гнались за ними с натянутыми луками, готовясь выстрелить. Здесь были также стада жирафов, раскрашенных охрой и светлой, почти белой, краской; их длинные шеи изгибались, как змеи. Взгляд различал тут и носорогов, темных и грозных, чьи рога превышали в длину рост маленьких охотников, окружавших их и пускавших стрелы, и нарисованная кровь разливалась лужами под ногами животных. Стены хранили изображения слонов, птиц и змей… В общем, путники видели вокруг запечатленное неведомыми художниками все изобилие живого мира.

— Кто это рисовал, Баккат? — снова спросила Луиза.

Баккат понял смысл вопроса, хотя и не понимал ее языка. Он повернулся к ней и ответил девушке целым потоком щелкающих слов, звучавших, как треск ломавшихся веточек.

— Что он сказал? — спросила Луиза Джима.

— Это рисовали люди его племени, отцы и деды. Это охотничьи мечты его народа, изображения, восхваляющие храбрость и красоту добычи и хитрость охотников.

— Похоже на собор, — тихо, с благоговением, произнесла Луиза.

— Это и есть собор, — согласился Джим. — Здесь одно из священных мест племени сан.

Рисунки покрывали камни с обеих сторон. Вероятно, некоторые из них были очень древними, потому что краски частично осыпались и другие художники рисовали поверх них; призрачные образы разных веков смешивались и создавали ткань вечности.

Люди умолкли, потому что звук их голосов, казалось, мог осквернить это место.

Наконец скалы впереди раздвинулись, и отряд подошел к узкой вертикальной полосе солнечного света, сияющего в конце прохода. Когда они вышли из расщелины, солнце ослепило их. Они оказались высоко над миром, и раскинувшаяся перед ними бесконечность изумляла и ошеломляла.

Далеко к горизонту уходила огромная равнина, сумрачная и бесконечная, кое-где прочерченная зелеными венами зарослей вдоль рек, перемежаемая пятнами еще более сумрачных лесов. За равниной, там, куда уже едва достигал взгляд, вздымались ряд за рядом бесконечные горы, как зазубренные клыки некоей чудовищной акулы, и таяли вдали, пурпурные и синие, сливаясь в конце концов с синевой высокого африканского неба.

Луиза никогда и вообразить не могла такого высокого неба и таких огромных просторов. С молчаливым восторгом она смотрела на открывшееся перед ней великолепие природы, пока Джим наконец не потерял терпение. Перед ними простиралась его земля, и ему хотелось поделиться с Луизой своей любовью к этим просторам.

— Величественно, правда?

— Если бы я прежде не верила в Бога, я поверила бы сейчас, — прошептала девушка.

На следующее утро они добрались до Гариеп — к тому месту, где река выходила из гор на открытую местность. За бесчисленные века ее воды пробили глубокий проход в скалах. А потом она разливалась и становилась яблочно-зеленой, питаемая горными снегами.

После гор здешний воздух казался путникам теплым и ласкающим. Речные берега густо поросли терном и дикими ивами, покрылись весенними цветами. Птицы ткачихи с шафрановыми плюмажами на головах пронзительно кричали и хлопали крыльями, сплетая свои гнезда-корзинки на свисающих ветвях ив. Пять винторогих антилоп куду пили воду из реки. Они вскинули массивные головы со спиралевидными рогами и удивленно уставились на кавалькаду лошадей, выходивших к броду с другого берега. А потом умчались в заросли терна, прижав рога к спинам.

Джим первым перешел реку. Всмотревшись в глубокие следы колес со стальными ободьями, оставшиеся в мягкой земле, он испустил громкий триумфальный вопль.

— Фургоны! — кричал он. — Они здесь прошли меньше месяца назад!