Голубка

Виктор лежал, смотрел на дверь. Он почему-то знал, что сегодня к нему будут приходить. Он не ошибся.

Медленно, без стука вплыла Кира Львовна, за ней вошел мужчина, которого Виктор сначала не узнал.

— Ну, больной,— сказала Кира Львовна, проходя по комнате и разглядывая стол,— наверное, микстуры пьем и порошками закусываем?

— Нет,— ответил Виктор.— Я пьянствовал.

— А этого ты не узнаешь? — спросила Кира Львовна, указывая на мужчину.— Это Славка, кажется, твой первый в Ярске знакомый? Не правда ли?

Славка смущенно глядел в угол.

— Вот, сопровождает меня. Боится, что побьют или посватают. Наши тут были? Нинка, Усольцев? — спросила Кира Львовна, проводя рукой по столу в поисках чего-нибудь сладкого. Она нашла конфеты, зашелестела бумажкой. — Настроение у Нинки отчаянное,— сказала она.

Виктор кивнул.

— Я знаю.

— Все знают,— подтвердила Кира Львовна, опять проводя руками по столу, вылавливая теперь яблочко.— Ведь говорят же, в Ярске нет двух вещей: бананов и секретов.

— Выпейте,— сказал Виктор, указывая глазами на бутылку и кивнув на Славку.

Кира Львовна правильно оценила этот взгляд как примирение Виктора со Славкой и тоже сказала:

— Слава, иди, выпьем, что ли, тебе надо согреться. — И добавила: — Видел такого дурачка: носит кепочку. Вон, которая в руках. Да не прячь, мы видели. Я ему говорю: «Прекрати свой глупый форс и купи шапку. Приказываю как политрук. Ты понимаешь, что верхние слои мозга отмерзнут, что будешь делать?» — «Ага»,— говорит, а сегодня приходит в кепочке и рот до ушей.

— Ты политрук? — удивился Виктор.

— А кто же я? — пожала плечами Кира Львовна. Посмотрела ему в лицо.— Кто же я, по-твоему? Воспитатель рабочих, а по-партийному политрук. Меня и соблазнили таким названием: войну напоминает...

Виктор не помнил, как ушла Кира Львовна, в комнате почему-то очутились двое парней. Один из них, кажется, присел на ногу Виктора, оглянулся и тихо сказал:

— Тсс! Мы ненадолго. Мы выпьем и уйдем.

Парень показал две принесенные бутылки.

Потом Виктор проснулся, когда ему опять сели на ноги. Теперь ребят было уже четверо, и один из них — с гармошкой.

Ребята заметили, что он проснулся, и извинились:

— Прости, друг, эти вот из нашей бригады оказались... Мы коротко.

Кто-то говорил:

— Тсс, пейте, закругляйтесь.

Другой выглядывал в форточку и кричал:

— Егор Захарович, мы в семнадцатой, мы тут зашли стаканчик взять, ну... задержались! Вся бригада как есть: Николахи, я и Петр! Зайдите, мы сейчас!

Потом в комнате было уже совсем много народу, Николахи плясали, какая-то девушка пела частушки. Заметив, что Виктор проснулся, она пропела и ему: «Толя, Толя спит во поле, пойду Толю разбужу. Все, что мне наговорили, пойду Толе расскажу». Виктор хотел поправить ее, объяснить, что его зовут иначе, но почему-то опять заснул. Он засыпал, просыпался, в комнате было пусто, и был рассвет, снова засыпал и, только когда в коридоре раздался грохот сваливаемых лыж, понял, что вернулись ребята из зимовья.

Он подумал, что сейчас придет Голубка и он увидит ее лицо.

Может быть, дело даже не в том, что она скажет, как подойдет, дело совсем в другом, и это другое он сразу почувствует, какая бы она ни была.

Он сел в кровати, не спуская глаз с двери, уже различая голоса и зная ее голос отдельно.

Дверь с грохотом отлетела, и сразу в комнате стало много людей.

— С Новым годом! — закричали ему.— С новым счастьем!

Он слышал голоса, видел красные с мороза смеющиеся лица.

Слышалось:

— Не подходите к больному! Вы же холодные!

Это очкастая Вера.

— А Юрочка Николаевич заблудился.

— Мы такую елку наряжали, прямо на корню... Мы и снег не стали трогать, он лежал на ветках! — говорила Маша, жена Генки Мухина.

Виктор сразу понял, что это его жена. Краснощекая, как говорится, ядреная женщина. Ей бы в русском народном хоре впереди стоять.

— Как Генка Мухин изображал официанта! Генка, повтори на «бис»!

— Такую фиесту устроили! — закричал Генка, вешая полотенце на плечо.— Кто умываться?

— Захвати Женьку, ей надо промыть мозги после вчерашнего дебоша!

— Эй вы, кляузники! — сказала Женька с порога, мельком взглядывая на Виктора, на ребят.— Я иду в лес «орать». Кто пойдет со мной?

— Отдохни на праздники,— говорила Вера.— У нее излишки сил, она уходит в лес «орать».

— Юрочка Николаевич, ты пойдешь со мной в лес? — спросила Женька.

— Пойду,— сказал Юрочка Николаевич.

— Эге, да ты здесь попировал! — воскликнул Жуховец, торопливо оглядываясь на уходящих Женю и Юрочку Николаевича.

— Да,— кивнул Виктор, тоже глядя им вслед.— Мы роскошно праздновали! — почти крикнул он.

Она не оглянулась.

Глава третья

Их было восемь человек — Генка, Рахмаша, Жуховец и еще два незнакомых Жене парня из группы Мухина. Еще Вера и Маша.

Они шли молча по лесу, выстроившись цепочкой, и только в каких-нибудь овражках Генка, знавший весь маршрут, предупреждал и всех подстраховывал.

Зимовье в темноте показалось им даже еще больше, но оно было и впрямь большое, в нем мог бы разместиться народный областной театр.

Свечи потрескивали от холода, согревая вокруг себя воздух, но не освещали дальних углов зимовья.