Голодный дом

– А он тебя ищет, Салли. Он на втором этаже, в игровой комнате.

Сегодня весь вечер – как настольная игра, придуманная пьяным М. К. Эшером и гриппующим Стивеном Кингом.

– А где игровая комната?

– Туда легче всего попасть, если пересечь комнату с телевизором, пройти по коридору, а потом подняться по лестнице на самый верх. Не бойся, не заблудишься.

Все не отрываясь глядят на экран телевизора, – видно, что-то необычное происходит. Спрашиваю полуобращенного вервольфа, что случилось.

– Да вроде какую-то студентку похитили, – с североанглийским акцентом отвечает вервольф, не глядя на меня. – Из нашего универа.

– Обалдеть. Правда, что ли, – взяли и похитили?

– Ага, ну вроде так говорят.

– А как ее зовут?

– Полли. Или Сара… Не помню. – Вервольф пьян. – Нет, кажется, Анни. Она всего пять дней как пропала, но сейчас что-то из ее вещей нашли, и теперь полицейские считают вроде как… в общем, типа похищение. Или что похуже.

– А что нашли-то?

– Зеркальце, – бормочет вервольф заплетающимся языком. – Или пудреницу. Погоди, сейчас скажут…

На экране телевизора возникает изображение нашего студенческого клуба, перед зданием стоит журналистка с большим розовым микрофоном.

– Спасибо, Боб. Серьезность ситуации встревожила всех на кампусе. Утром прозвучало официальное объявление полиции о розыске восемнадцатилетней Салли Тиммс, пропавшей студентки, которую в последний раз видели в прошлую субботу вечером в районе Вествуд-роуд…

Слова журналистки превращаются в вязкую кашу. Пропала? Пять дней назад? В прошлую субботу? Так ведь сегодня еще суббота! Я всего час в Слейд-хаусе провела, не больше. Нет, наверное, это какая-то другая Салли Тиммс пропала. На экране появляется моя фотография. Это я… Я?! Салли Тиммс на фотографии одета точно так же, как я сейчас: куртка Зиззи Хикару, на шее маорийская нефритовая подвеска – ее Фрейя сегодня утром прислала, я двенадцать часов назад у привратника посылку забрала. Кто меня сфотографировал? Когда? Как? Журналистка протягивает розовый микрофон Лансу… который сейчас танцует в соседней комнате. Каким-то образом тот же самый Ланс Арнотт в двух милях от Слейд-хауса отвечает на вопрос журналистки:

– Ну, я на вечеринке ее видел, а потом она куда-то пропала, и…

Ланс продолжает шлепать рыбьим ртом, но слух у меня отключается. Надо бы зажечь свет, заорать во все горло: «ЭЙ, НАРОД, вот она я – САЛЛИ ТИММС, произошла ошибка, все в порядке, никто меня не похищал!» – но мне стыдно поднимать шум, привлекать к себе внимание, становиться предметом обсуждения. Не могу, и все.

Ланс, скорчив сочувственную физиономию, вещает с экрана:

– Боюсь, что да. Она с большим трудом привыкала к студенческой жизни. Мы ее жалели – она очень ранимая, беспомощная, ну, вы понимаете. Искала забвения в наркотиках, да и в личных связях была не очень разборчива, заводила сомнительные знакомства, и все такое прочее.

Мало того что я испугана и вообще ничего не понимаю, так теперь еще и злюсь: какого черта Ланс все это говорит – по телевизору, на всю страну! Да как он смеет?! Из-за того что я его бортанула, он меня перед всеми выставил безмозглой наркоманкой? Журналистка оборачивается к камере:

– Очевидно, что пропавшая студентка – несчастная, одинокая девушка, страдающая излишним весом, не смогла приспособиться к самостоятельной жизни после эксклюзивных частных школ Сингапура и Грейт-Малверна. После того как ее пудреницу обнаружили сегодня в… – она заглядывает в блокнот, – …в проулке Слейд, друзья и родственники Салли Тиммс не теряют надежды, однако, поскольку поиски все еще не увенчались успехом, их волнения и страхи вполне обоснованны. Репортаж с места событий для нашей программы новостей вела Джессика Киллингли. А теперь вернемся в телестудию. Боб, вам слово…

Боже мой, наверное, мама, папа и Фрейя не знают, что и думать!

Нет, я точно знаю: они думают, что меня убили. Надо немедленно сообщить им, что я жива, что все в порядке, что никого искать не требуется. Но сделать это здесь, на вечеринке, я просто не в состоянии. Отхожу от вервольфа, натыкаюсь на буфет. Рука нащупывает что-то мягкое, резиновое – маску Мисс Пигги. Из-за Изольды Делаханти и ее мерзких подпевал я свиней ненавижу, но если маску не надеть, то меня обязательно кто-нибудь увидит, поднимут крик, начнут тыкать пальцами и обсуждать. Закрываю лицо маской, завязываю тесемки на затылке. Отлично. Вздыхаю с облегчением. Что там журналистка говорила о моей пудренице? Я ее на кухне доставала, когда Тодд ушел. Она должна быть в сумке…

Пудреницы нет. Надо бы вернуться на кухню и поискать, все-таки жалко, подарок Фрейи. Нет, сейчас главное – поскорее убраться из Слейд-хауса. Фрейя не обидится. Она поймет. Тодд знает, что делать. Он невозмутимый. Мы с ним потихоньку ускользнем с вечеринки, и все устроится. Мы с ним во всем разберемся.

У лестницы похожая на индианку девушка в серебристом костюме Железного Дровосека говорит мне:

– Ты слышала про Салли Тиммс? Ну, которая пропала?

– Да, слышала, – отвечаю я, пытаясь протиснуться мимо нее.

– А ты с ней знакома? – спрашивает девушка Железный Дровосек.