Голод и тьма

Я никому не сообщал о предстоящем визите, но меня у южных ворот встретили хлебом-солью и сообщили мне, что мой дворец в детинце готов к заселению, а потом меня ожидают в доме городского старосты на обед. Была последняя неделя перед Масленицей, когда Церковью было дозволено вкушать мясо, и повара постарались на славу. Но перед обедом я потребовал у старосты и других «лучших людей» города информации о состоянии запасов. Все оказалось в ажуре – амбары были полны зерна, сушеной рыбы и грибов. Потом, после обеда и бани, нас хотели оставить у старосты, но мы отъехали к себе во владения, которые были подготовлены на славу.

В городе я оставил одного из «москвичей» – Леонида Анисимова, бывшего агронома, вставшего на защиту Приморья в последние дни Приморской республики и эвакуированного после ранения в плечо на «Москве». Лёню я назначил своим представителем в городе, трезво рассудив, что город и так в хороших руках, а мне важно лишь, чтобы наши распоряжения исполнялись, и что, в случае чего, он сможет связаться со мной по рации. Более того, именно ему предстоит помочь местным с картофелем.

Сами же мы поехали далее, в Троице-Сергиев монастырь в уже недалеком Сергиевом Посаде, а после литургии разделили монастырскую трапезу с братией. По его словам, и здесь все в порядке, равно как и другим окрестным монастырям, таким, как Покровский монастырь в Хотьково. И, получив благословение архимандрита, продолжил путь на север, в Борисоглебский монастырь под Ростовом.

По дороге, мы выборочно проверили два монастыря в Переславле, где все было, по крайней мере, если верить братии, тоже готово к приходу Великого Голода. В Ростове картинка была менее радостной – если в Спасо-Яковлевом монастыре распоряжения Патриарха были исполнены, то в других оказалось не так благостно. А на мои слова о том, что, мол, чем они людей кормить будут в неурожай, мне было сказано, что озеро-то – вот оно, и рыбы в нем немеряно. Но и сушеной рыбы у них припасено было мало, а солёной и вовсе не было.

И вот, наконец, Борисоглебский монастырь близ Ростова. Братия встретила меня достаточно вежливо, хоть и сдержанно. Но только стоило мне спросить про Иринарха, мне было сказано, что святитель не всех принимает, да и приболел он. И только после того, как я повторил свой вопрос, меня провели к его келье, но монах сделал мне знак остановиться метрах в трёх от неё.

Дверь в келью была закрыта, окон с этой стороны не было, но неожиданно послышался голос:

– Заходи, княже, ждал я тебя.

Монах с удивлением пропустил меня, и я вошёл в узкую дверь. Келья была небольшой – где-то два метра на два. Никаких излишеств в ней не было, ни кровати, ни отопления, ни даже охапки соломы на полу – святитель, судя по всему, спал на земляном полу. На одной из стен находились иконы, на другой – полочка с книгами, а вместо третьей была каменная монастырская стена с бойницей, убранная решёткой, которая где-то метрах в трех, пройдя через всю стену, являла прямоугольничек тусклого ныне света. К решётке была прикована цепь, а к ней – вериги самого Иринарха, представлявшие из себя двойную цепь, скреплённую огромными, во всю грудь и во всю спину, коваными крестами. Я ещё подумал, что весит всё это килограмм двадцать, не меньше. Меня ещё поразило, насколько чисто было в келье, а длина цепи, судя по всему, позволяла святителю пользоваться отхожим местом, пристроенным снаружи к келье.

Сам святитель оказался немолодым уже человеком в заплатанной рясе. Глаза же его были голубыми и весьма проницательными, а длинные русые волосы, борода и усы почти не тронуты сединой, разве что на висках.

Я поклонился до земли и сложил руки для благословения. Иринарх с улыбкой ответствовал:

– Не иерей я, чтобы тебя благословлять, княже. А вот Бог тебя благословит на добрые дела. Знал я, что ты ко мне приедешь.

– От Господа? – не удержался и спросил я.

– Никита мне весточку прислал из Москвы. Но и Господь тоже открыл мне, что придут люди, кои спасут Русь от голодной смерти и от нашествия инославных. И я вижу, что говорил это Он про тебя. Скажи мне, что тебя гнетет?

Я передал ему слова Никиты, а также то, что я видел в Ростове. Он задумался.

– Давай мы с тобой вместе помолимся. С тобой и людьми твоими.

Я надеялся на более осязаемую помощь, но позвал Рината и других, а сам стал на колени и начал повторять молитву за Иринархом. Было это непросто – в келье в окне не было стекла, одна лишь решетка, а мороз, пусть не такой, как во время приезда ляхов, пробирал до костей. Но я выдержал до конца молитвы, после чего Иринарх перекрестил меня и сказал:

– Возвращайся домой и делай свое дело – вижу я, что ты его свершишь по совести. А за Ростов, Ярославль и другие здешние города не беспокойся. Попроси братию прислать ко мне людей – я им скажу, куда им ехать и что говорить. Ступай и не бойся – Господь незримо с тобою. А мы ещё увидимся, хоть и нескоро.

Поклонившись, мы покинули святителя и поехали по дороге на Переславль, где и заночевали. На следующий же день, в первый день Масленицы, мы уже вернулись на Никольскую.