Голод

Пока оба осторожно, дюйм за дюймом, не перебрались на берег, пока дрожь и кашель не унялись, Томас не сказал ей ни слова, не прикоснулся к ней, не смотрел в ее сторону, когда она плакала. Но вот Элита наконец успокоилась, принялась искать носовой платок, и Томас подал ей тряпку – мокрый, но чистый лоскут от нижней рубашки.

– Зачем? – коротко спросил он.

Элита совсем выбилась из сил. Ноги подкашивались, в горле першило. Казалось, укутанная курткой Томаса, она уснет у него на руках… однако иного ответа, кроме правдивого, ей в голову не пришло.

– Я слышу голоса мертвых, – сказала она. – Они говорят со мной… ужас, что говорят. Мне так захотелось покоя…

Стоило Томасу вскинуть голову, длинные пряди черных волос упали ему на глаза. «Подстричь бы его», – невольно подумала Элита, хотя, казалось бы до стрижки ли тут, когда кругом такое творится?

– Еще мальчишкой, – так Томас говорил всякий раз, вспоминая о жизни в племени и никогда не говоря «до того, как меня заставили жить среди белых», – я слышал, что духи могут разговаривать с людьми. Голосом ветра, воды и даже деревьев.

Элита, покачав головой, перевела дух. Долгий, прерывистый вдох рассек, отворил легкие, словно острая бритва.

– Нет, я не о том. Я о… о тех, кто действительно мертв. Ты, наверное, думаешь, будто я умом повредилась.

Томас задумался.

– Когда убили моих родителей, – помолчав, сказал он, – я, кажется, несколько раз видел их, приглядывающими за мной. Но они ни слова мне не сказали.

Элите вспомнилось, как к ней однажды пришла настоящая, родная мать. Приходила она только раз, в тот самый день, когда отец снова женился и Тамсен перебралась в их дом. Выглядела она всего-навсего тенью в изножье кровати, однако Элита сразу же поняла, кто это.

– Не печалься, – сказала ей мать. – Твой отец в ней очень нуждается.

Томас пожал плечами.

– Священник, – продолжал он, – сказал, будто я видел их только потому, что очень хотел этого. Сказал, все дело только в моей голове. После этого я их больше не видел.

– Так, по-твоему, все дело – в моей голове?

Выходит, она в самом деле повредилась умом?

– Нет, – покачав головой, ответил Томас. – По-моему, священник ошибся. Я думаю, родители больше не приходили, потому что убедились: со мной все окей. И потому что знали: дальше я должен жить сам по себе.

Когда отец взял в жены Тамсен, Элита жалела себя – словами не передать. Казалось, весь мир перевернулся с ног на голову, казалось, отец предал покойную мать. Каково же тогда пришлось Томасу, потерявшему и родителей, и свое племя, и вообще все, что знал? Этого ей даже представить не удалось. Откуда же в нем взялось столько сил?

– Значит, ты веришь в духов и другие такие же мрачные штуки? – спросила она.

Но Томаса ее мысль ничуть не смутила и не испугала.

– Да, верю.

– Я тоже.

Томас придвинулся немного ближе, коснулся коленом ее колена, и Элита невольно вздрогнула.

– Я расскажу тебе об одной вещи. До сих пор я не рассказывал о ней никому.

Тут он ненадолго умолк. Элита, затаив дух, ждала продолжения.

– В лесах мы с мистером Брайантом встретили охотников из племени уашо. Мистер Брайант не знал их языка, а я знал.

Голос его звучал хрипло. Сидел он совсем рядом, и Элита, случайно дотрагиваясь до него, чувствовала, как холодна его кожа. Как будто ему тоже страшно.

– Уашо рассказали мне о демоне – о неугомонном, вечно голодном духе. Таких расплодилось много. Они надевают кожу тех, кого сожрут.

Духи, рыщущие по лесам в облике человека… «Легион имя мне, потому что нас много». От Марка святое благовествование, глава пятая, стих девятый…

Томас покачал головой.

– Думаю, ты права. Думаю, мертвые говорят, когда разозлены или чем-то обеспокоены. Думаю, без духов тут не обошлось. Думаю, нам есть, чего бояться. Наверное, мертвые предостерегают тебя. Предупреждают: там нас кто-то ждет, – сказал он, кивнув в темноту.

В памяти сразу же всплыл тот мальчишка, сын Нюстремов. Поглядеть на него Элите не разрешили, да не очень-то и хотелось, но от людей она слышала многое. И голод, о котором твердил голос Люка Хэллорана… Однако не мог же Хэллоран оказаться злым духом индейцев уашо! Это же просто вздор.

– Потому ты и сбежал? – спросила Элита.

Томас, поколебавшись, кивнул.

– Очень уж испугался, – пояснил он.

С глубоким вздохом высвободив руку из-под куртки, Элита коснулась его плеча. На ощупь плечо Томаса холодным уже не казалось – наоборот, от его тела повеяло жаром.

– И я не виню тебя в этом, – сказала она.

Томас повернулся к ней. В темноте оба придвинулись друг к другу еще ближе.

– А тебе страшно? – шепнул он, коснувшись кончиком пальца ее запястья.

На сей раз Элита вздрогнула совсем по другой причине. Дыхание Томаса защекотало щеку, длинные ресницы выглядели мягкими, будто птичьи перышки.