Голод

— Не задерживай меня! — злобно прорычал сзади Седой. У него получилось «не задершивай», словно кормщик говорил сквозь стиснутые зубы. — Не задершивай меня, шука! Или пошалеешь об этом.

Несмотря на режущую боль ниже поясницы, Катю разобрал смех, но, к счастью, она так и не рассмеялась, иначе ее тоже можно было бы смело записывать в разряд сумасшедших. Кое-как справившись с болью, она распрямилась и шагнула следом за Юлькой по засыпанному стреляными гильзами бетонному полу.

Как оказалось, Седой прекрасно ориентировался в незнакомом доме. Следуя его указаниям, они прошли по узкому коридору, соединяющему какие-то темные комнаты или кабинеты с разломанной мебелью, откуда попали в такое же темное помещение, разделенное пополам ржавой металлической решеткой. В центре решетки располагалась широкая сдвижная дверь, сваренная из толстых прутьев. За два десятка лет она наверняка намертво приржавела к желобам-направляющим, но Седой без труда откатил ее в сторону. Потом зашел за решетку, небрежно стряхнул с плеч Максима и уставился на что-то лежащее на полу.

Он как будто забыл о своих пленниках, и у Кати появилась шальная мысль запереть кормщика за решеткой — на двери как раз висел массивный замок. Но даже если им удастся задвинуть дверь обратно, даже если замок окажется исправен, они не смогут им воспользоваться без ключа!

— Тепло, — неожиданно сказал Седой. — Вам здесь понравится, — добавил он и вопросительно уставился на своих пленников, словно ждал от них ответа.

Никакого тепла Катерина не ощущала — напротив, ее бил озноб, но спорить с безумцем не стала. Юля и Борис тоже благоразумно промолчали. Седому такая покорность, видимо, пришлась по душе. Он удовлетворенно кивнул и, выйдя обратно, сделал рукой широкий приглашающий жест в сторону распахнутой двери. При этом пистолет как бы ненароком нацелился Борису в живот. Механик судорожно икнул, поспешно шмыгнул за дверь и, как мышь, забился в самый дальний от Седого угол.

Кормщик с хрустом потянулся (Катерине в этом звуке вновь послышался треск ломающихся костей или… крошащегося льда?), и направил пистолет в грудь своей дочери. Но Юля не поняла, чего он добивается, и осталась на месте, по-прежнему глядя на отца широко распахнутыми изумленными глазами.

— Не зли его, — шепнула Катя на ухо девушке, слегка подталкивая ее к решетке. — Он сейчас не в том состоянии…

Договорить она не успела.

— Я сейчас в таком состоянии, какое тебе и не снилось! — рявкнул Седой, бросаясь к ней.

Далее последовал чудовищной силы удар, зашвырнувший обеих женщин в дверной проем. Юля отлетела к заставленной железными ящиками стене, а Катя, зацепившись ногами за нижний дверной желоб, врезалась грудью в бетонный пол и лишь чудом не разбила голову, угодив ею в груду слежавшегося тряпья, которую незадолго до этого так пристально разглядывал Седой. Сзади раздался лязг задвигаемой двери и скрежет поворачиваемого в замке ключа.

«Вот и ключ нашелся», — между делом подумала Катерина, приподнимаясь с пола.

В следующее мгновение она забыла и про ключ, и про замок, и даже про обезумевшего кормщика, а из горла вырвался крик ужаса. Прямо на нее из вороха тряпья, оказавшимся истлевшим армейским обмундированием, смотрело заиндевевшее лицо мертвого солдата с раскроенным черепом. Но не пустой взгляд остекленевших глаз и не проломленная голова напугали Катерину. На лице мертвеца застыла сияющая блаженная улыбка!

Глава 14 ЗАПАДНЯ

— Да очнись же наконец! — прорвался сквозь вязкую глухую темноту чей-то сердитый голос.

«Юлька… — вспомнил Макс. — Это она мне кричала…»

Ее теплые руки, способные быть нежными и ласковыми, а если нужно, то сильными и твердыми, крепко обхватили его за голову и потянули назад, к свету. Максим напрягся и открыл глаза, но увидел не заботливо склонившуюся к нему любимую девушку, а Катерину. Она сидела на корточках рядом со зверобоем и с усилием терла ладонями его уши.

— Слава богу, очнулся! — облегченно выдохнула женщина, встретившись с ним взглядом. — Как себя чувствуешь? Встать можешь?

В голове шумело, да еще предательски ныл затылок, но Макс решил, что сумеет встать на ноги. Он попытался подняться и лишь тогда с удивлением обнаружил, что лежит не на снегу, а на ровном, хотя и растрескавшемся бетонном полу, под такой же железобетонной крышей. Прямо над ним из трещины в потолке свисала обсыпанная инеем высохшая прядь арктического мха.

Загадочное помещение разделяла металлическая решетка с широкой дверью, закрытой на массивный навесной замок. Напротив нее вдоль стены тянулся длинный ряд однотипных вертикальных железных ящиков с сорванными или криво висящими металлическими дверцами. На одной из них Макс разглядел разбрызгавшееся темное пятно, напоминающее раздавленного паука с растопыренными лапами-потеками. К пятну прилипли мелкие осколки, даже не осколки, а крошки костей и какие-то сморщенные, сухие комочки. Несколько мгновений Макс в недоумении смотрел на пятно, пока вдруг с ужасом не понял, что засохшие комочки — это частицы мозгового вещества. На дверце висели чьи-то вышибленные мозги!