Гой

Так Осик остался один на один с книгой, которая называлась довольно витиевато «И это все, что накопали о нем». По сути дела, это был типичный ордынский производственный роман, от которого, правда, не разило машинным маслом, солидолом и ветошью, даже линолеумом, паркетом, тушью и ватманской бумагой не отдавало, но в основном пахло тайгой, политыми дождями травами и все еще чистой сибирской рекой, не тронутой великими стройками ордынского коммунизма. Правда, ревели в таежной глуши трактора и завывали бензопилы, а в вагончиках и конторах унылая канцелярщина подчиняла себе все живое. Мир глубинной Орды показан был глазами думающего ордынца, идеального в трактовке автора романа представителя власти в чине капитана Охранки. В том, что ордынец думающий, была очевидная одобренная свыше фронда, ибо генеральная установка ордынского искусства заключалась в последовательном антиинтеллектуализме. А тут милицейский капитан без всякой злобы или осуждения поминал представителей западной философии, то Ролана Барта, то Леви-Стросса, то Мишеля Фуко. Мало того, он еще и в редкие минуты досуга читал Бабеля, отнюдь не самого образцово-показательного прозаика Орды или хотя бы одного из тех, кого Высший художественный совет социалистического отечества считал носителями подлинно национального духа. Эти свойства капитана Охранки делали его умственно близким постоянным слушателям зарубежных антиордынских голосов на русском языке. Манипуляция читателями у автора романа получалась, конечно, дешевая, но зато практически безотказная.

Конфликт же произведения сводился к противостоянию современного комсомольского вожака, верного идеалам Великой Ордынской социалистической революции, победившей в стране шестьдесят лет назад, и перерожденца, занимающего должность мастера по лесозаготовкам, вошедшего в преступный сговор с представителем уголовного мира и конторским служащим ради личного обогащения. Идеалы революции требовали от рабочего человека всего себя отдавать труду за минимальное вознаграждение, а перерожденцы все делали для того, чтобы исхитриться обмануть государство таким образом, чтобы не все ему отдать, но кое-что от плодов своих трудов оставить себе. Казалось бы, все ясно, но Осик постоянно ловил себя на мысли, что комсомольская честность бесчеловечна и по большому счету своекорыстна, ибо за ней проглядывалось намеренье когда-нибудь пробиться в надсмотрщики. Что же до якобы жуликов, то их производственная формально антиордынская этика периода строительства коммунизма выглядела не такой уж по-человечески предосудительной.

«К тому же получается, что честных комсомольцев абсолютно не интересует, как государство намерено воспользоваться плодами их воистину рабского труда, – думал Осик. – Я бы в такой ситуации конечно бы сачковал, как все живые ордынские люди и делают. Но тогда о чем же роман? О том, что надо не щадить себя во имя рабского труда, разоблачая тех, кто от рабского труда старается увильнуть?». Формально так и получалось, но душа читателя улавливала, что текст несет некую иную, скрытую за внешней фабулой информацию.

За пять дней Осик не только прочитал роман известного, но не ему, ордынского писателя, но узнал также, что тот недавно скоропостижно скончался, не дожив и до пятидесяти пяти.

– Интересно у тебя получается, – через пять дней констатировал, сидя в каморке у Осика, Жора-чекист. – Неужели даже имени этого писателя никогда прежде не слышал? По его произведениям многосерийные телефильмы снимают, песни из которых поет вся страна, попробуй не услышь. Ну там, «Сережка ольховая», «Пароходы белые», «Раз ступенька, два ступенька будет лесенка», воистину нет такого идиота или идиотки во всей Орде, до которых бы эти чудесные звуки не долетали. Ведь запоминается с первого раза и уже навсегда. Ты уши, что ли, затыкаешь?

– Я такой же идиот, как все, – успокоил чекиста Осик. – Муть эту, конечно, слышал и сразу запомнил, но откуда она в мир пришла, понятия не имел. И о писателе твоем понятия не имел. Так его убили, выходит? И кто же? Ваши? Да и кому же еще?

– Ну, Осик, люди, во-первых, и сами без нашей помощи умирают. Уж поверь, что для того, чтобы убрать человека, Провидение располагает всем арсеналом средств, существующих во вселенной, конечно, насколько я могу об этом судить. В руках Господа буквально все может быть орудием убийства. Мы сами порой удивляемся, как же это вовремя или, наоборот, совсем не вовремя, уходит из жизни тот или иной наш лютый враг или верный соратник. Так что там с нашим будущим?

– Из этого текста следует, что Орда отречется от идеи коммунизма, а воротилы теневой экономики в союзе с бандитами и пассионарной частью коррумпированной политической элиты официально присвоят себе все национальное богатство страны, сменив соответствующим образом государственный строй. И это будет самое масштабное в истории человечества присвоение себе всего национального достояния страны.