Гой

– Прекрасно! – воскликнул бывший футболист-любитель. – Спасибо, Иосиф Аркадьевич, вы нам очень помогли. Представьте себе, не далее, как вчера, мы получили показания от известнейшего в нашем городе ювелира, готового и сегодня заплатить лимон, чтобы ему позволили вывезти остальное, что станок, который мы у него обнаружили, пятнадцать орденов Ленина и многое другое, не менее интересное, не считая камушки по мелочам, он тоже получил от Давида Аина, который уже успел перебраться из Вены в Рим. Какого гиганта подполья мы упустили! Вот будущие архивисты порадуются своему открытию, когда выяснят, что теневую экономику Южной Пальмиры и ее интеллектуальный андеграунд снабжал материалами достаточно скромный Додик Аин. Вы не поверите, Иосиф Аркадьевич, но вашего научного руководителя по кличке Вертолет книгой Макса Даймонта «Евреи, Бог и история» тоже, оказывается, Додик Аин одарил. Еще раз спасибо, Иосиф Аркадьевич, вы нам очень помогли.

Когда Осик вышел на улицу не через год, не через два и не через десять лет, но всего лишь через несколько часов, уже смеркалось. Что с ним произошло? Насколько это серьезно или насколько это смешно? Как бы то ни было, но вот и он напрямую пообщался с Охранкой, причем на ее поле. Стоило ли оставлять расписку в том, что он обязуется не разглашать содержание беседы? И что ему будет, если разгласит? Наверное, тянуть не стоит, и чем скорее он разгласит это содержание, тем лучше. Остается только выбрать, кому именно разгласить, а разгласить, видимо, следует всем, кому только можно.

Осик решил начать разглашать с декана истфака и уже через пару дней был уволен по собственному желанию.

33.

«Ну вот и я стал маргиналом, как Рыжий. Так он хотя бы добровольно, а меня пинком под зад из магистральной ордынской жизни выпихнули. При этом Петя и на диплом Нефтяного техникума плевать хотел, а я ведь и отличник, и аспирант. А теперь кто? Нет, вот, кто я, и кто Петя? И что же мне, все теперь сначала начинать? Но ради чего? Чтобы стать, заслужив высокое доверие родины, директором школы в этой дурацкой Орде? И еще поди стань, ведь потребуют весомых доказательств твоей верности прежде, чем ярлык дать. Иначе ведь не бывает, чтобы там ответственные товарищи любого уровня с якобы чистой совестью ни рассказывали, – думал Осик. – И на что тогда рассчитывать в будущем. Кто примет страну, если допустить, что социал-фашизм в ней однажды падет, устав от самого себя? Опять эмигранты? Но ведь уже было».

Несколько месяцев походив по городу в поисках работы, Осик устроился сторожем в онкологическом диспансере, чей корпус находился на далекой окраине города. Ночью, конечно же, он спал в своей каморке. И однажды ему приснилось, что едет он в трамвае, а с ним в вагоне не только все те, кого он видел на проводах Давида Аина, но и отец с матерью, и Князев, и Анна Самуиловна, недавно ставшая заслуженной учительницей Орды, о чем он прочитал в «Вечерней Южной Пальмире», и лаборантка Алена со своим мужем Дольфом Рутенбергом, и многие другие. Их было столько, что понять, как они все помещаются в вагоне, было невозможно, но ведь и с очевидным фактом не будешь спорить.

Вагон шел через весь город, включая улицы, по которым трамваи уже давно не ходили, что опять-таки удивляло Осика. «Куда же мы едем?» – пытался угадать он, и лишь когда трамвай покатил по крутому спуску, наконец, понял, потому что ошибиться было невозможно: вагон шел на Пересыпь.

Вагон действительно проехал под мостом, остановился, и Осик не узнал депрессивной Пересыпи. Душа обрадовалась неожиданной и доселе невиданной красоте, а голос – то ли вагоновожатого, то ли вообще откуда-то извне – произнес самое поносимое слово в Великой Орде: «Израиль».

Осик проснулся. Видение еще было перед глазами, голос еще звучал в голове. И тут он почему-то подумал, что сон, как это ни противоречит рассудку, может оказаться вещим.

Часть третья ГОЙ

1.

После смерти Брежнева в деградирующей, но все еще физически мощной империи ожидаемо воцарился Андропов, что напугало бояр и народ, давно привыкших не тратить последних сил на установление мирового господства. Удерживать уже завоеванное, подбирать, что плохо лежит, на это амбиций у ордынцев еще хватало. Но бороться за то, чтобы стать главными в этом мире, желания уже не было. Кодовыми словами, выражающими состояние упадка боевого духа, стали «стабильность» и «статус-кво». Но вот Андропов непонятно с какого перепугу посягнул на стабильность, задумав возродить в народе дух носителя передовых идей человечества. Без оккультных практик в таком деле обойтись было совершенно невозможно, и в Москву доставили челюсть Гитлера.

– Он точно погиб? – спросил Андропов у Верховного магистра ордена Челюсти фюрера и тот ответил:

– Юрий Владимирович, ну, конечно же, погиб. Живой он для проведения оккультных ритуалов был совершенно без надобности.

– А если бы американцы взяли Берлин и его тело досталось им?