Гой

– Вода в Южной Пальмире худшая в мире, – пояснил он, – и даже румыны ничего с этим поделать не могли, хотя официальный статус столицы наш город получил только при них, но с их уходом сразу же его и потерял. Да, Южная Пальмира была столицей Транснистрии, и вы знаете, это чувствовалось. Все-таки статус, как титул, сам по себе каким-то образом возвышает. То есть, что значит «каким-то»? Определенно мистическим. Вот ордынская власть и держит Южную Пальмиру в статусе пониже, что при царях, что при генсеках. Боятся они Южную Пальмиру, чуют в ней что-то исконно антиордынское. Но за это же и любят, порой. А что? Как есть евреи, ненавидящие еврейство, так есть ордынцы, ненавидящие ордынство, дело известное.

Время от времени дверь на кухню приоткрывалась, и Ирина, демонстрируя раздражение, шипела: «Тише» – и тут же исчезала.

На полминуты тишины этого иногда хватало.

– Евреев начали выпускать, а Петя принимает православие, вот пытаюсь это понять и не могу, – продолжал солировать Игоренко. – Уехать сейчас важнее, чем креститься. Как вообще можно тут оставаться, имея возможность уехать?

– Почему же ты не уезжаешь? – спросил Петя.

– Во-первых, я пока еще не еврей и даже не женат на еврейке, а во-вторых – я тут уютно устроился. Здесь я – гений, хотя бы одной из тусовок признанный, а там я кто?

– А там вы свободный человек, – подсказал Осик, – сможете, например, читать все, что захотите. Ведь там личность развивается совсем иначе. Мы тут прибиты нашими несвободами. Сами себя дебилизируем, чтобы нас в контору не потянули разбираться с нашей нестандартной гражданской ориентацией, если таковую в нас заподозрят. Вот вы поэт, а новейшей поэзии Свободного мира знать не знаете.

– Это ты кое-чего не знаешь, – заверил Осика неофициальный поэт. – Сведения об актуальном искусстве я получаю более или менее регулярно. Что ты так смотришь? Конечно же, от жандармов, от кого же еще, правда, не напрямую, но опосредованно, о чем они прекрасно осведомлены. Они вообще обо всем более или менее осведомлены. Например, им достоверно известно, что Петя послезавтра отправляется в Москву в купейном вагоне фирменного поезда «Южная Пальмира», чтобы принять там крещение. В связи с этим возникает вопрос, а доедет ли Петя до Москвы? Это зависит только от того, будет мешать общему делу новый православный или не будет.

– Да сейчас сотни крестятся, – неуверенно возразил Петя.

– Не сотни и даже не десятки, а как раз считанные единицы, – не согласился с его оценкой Павел.

– Не может такого быть! – возмутился Осик. – Ликвидировать человека только потому, что он собрался креститься? Делать им больше нечего? И кто такой Петя?

– Ты сам только что рассказывал нам, какие они злодеи и как они людям жить не дают, – напомнил Павел. – К тому же долго ли им из Пети сделать слона?

– Но зачем?

– А чтобы работу свою показать. А может быть – и для чего-то другого. Это из слона сделать муху – проблема, а из мухи слона – дело техники. Трудность заключается только в том, что никогда не знаешь, что за слон у тебя получится. Как бы то ни было, но я должен был предупредить Петра… А вот и чай поспел.

– Я, конечно, не знаю, о чем вы тут говорите, – в очередной раз приоткрыв дверь, взмолилась Ирина, – но нельзя ли потише?

– А вы присаживайтесь к нам, – пригласил Павел, – сделайте одолжение, составьте компанию.

Ирина не заставила себя упрашивать. Во-первых, личное обращение к ней Павла Игоренко в определенной степени ей льстило, потому что среди студентов университета ходило радующее своим неожиданным сопоставлением его двустишие:

«Литература без идей, Как с крайней плотью иудей», а во-вторых – ей все-таки самой хотелось поговорить с Петей, который, как она знала, собрался креститься.

– Я слышала, что ты собрался креститься, – сообщила Ирина. – Об этом уже весь город говорит. И что же это тебя на крещение потянуло?

– Что значит, потянуло? – не принимая легковесного тона, бросил на Ирину строгий взгляд Петя. – Ты не понимаешь, о чем спрашиваешь.

– Конечно, не понимаю, куда уж мне понять, почему человек в нашей стране, допустим, уверовав, собирается креститься, а не обрезаться.

– Есть и такие, которые обрезаются, – поспешил на выручку другу Осик.

– Может быть, и есть из тех, которые в Израиль собрались, с них-то какой спрос, скатертью дорога. Но Петя ведь, как я понимаю, уезжать не собирается. Так, Петя? Неужели ты поверил в Непорочное зачатие и Воскресение Христа? Нет, мне просто интересно.

– Поверил, – ответил Петр.

В его интонации было что-то такое, что заставило Ирину прикусить язык.

25.

Москва встретила Петра вкусным после южно-пальмирских сырых холодов морозом и автобусом-экспрессом с портретом генералиссимуса при всех его регалиях, закрепленном на зеркале заднего вида. Генералиссимус смотрел на пассажиров, прибывших со всех концов страны в столицу империи, а пассажиры – на него. В салонах южно-пальмирского городского транспорта портреты Сталина не висели.