Гой

– Это фамилия моей второй жены. Так сложились семейные обстоятельства.

Осик напрягся, готовясь к трудному и неизбежному вопросу, что же это за обстоятельства. Собственно, дать ответ на этот вопрос у него бы язык не повернулся. Сказать, что женился на покойнице, да еще и ее фамилию взял? Нет, своим языком добровольно он это если и сможет произнести, то разве только на Страшном суде. И какими же методами ему будут пытаться развязать язык здесь? Но к изумлению Осика, последовал вопрос:

– В работе против евреев участвовали, когда-нибудь привлекались к такой работе?

– Нет, – с превеликим облегчением ответил он.

На этом дознание и окончилось.

На прощание предполагаемый курсант передал Осику номер телефона.

– Звоните, если что.

И через пять минут Осик перешел границу Израиля, где у него еще не было крыши над головой, но уже было право жить здесь на законных основаниях. Нигде больше на всей земле такого права у него не было.

«Не очень-то все это с моей стороны практично, – думал Осик, направляясь к стоянке такси, – Теперь я буду жить в стране, которая на карте не помещается, и, наверное, выучу-таки иностранный язык, который знает один только Бог».

– Мало того, – услышал он голос, – эту маленькую страну и ее граждан объявляют легитимной целью для уничтожения некие могущественные силы, а другие могущественные силы, хотя так прямо не говорят, но всеми средствами поддерживают тех, кто ставит своей целью уничтожение Израиля и его граждан. Привет тебе, Осик Фишер, на земле Израиля.

Осик уже узнал в говорящем катакомбного иудея.

– Это вы, господин пещерный раввин? – спросил он.

– И что же ты скажешь водителю такси? Попросишь отвезти тебя в гостиницу, где у тебя за два дня уйдет половина денег, которые тебе выдали на первое время? Вот тебе адрес в Тель-Авиве. Обычная городская квартира не в самом плохом районе. Сняли тебе ее на полгода. Помощь не маленькая, но другой уже не будет. Дальше сам.

– И как вам Израиль? – по-русски спросил смугловатый водитель такси, после того, как погрузил в багажник чемоданы Осика и еще трех репатриантов-одиночек. – Почему вы сюда приехали? Потому что евреи как мусор?

«Вот это радостная встреча на Святой Земле от лица благодарных аборигенов», – подумал ошарашенный Осик. Честно говоря, он ожидал от каждого встречного по крайней мере проявления дружелюбия за то, что своим местом постоянного жительства он избрал Израиль.

– Простите, а вы часом не араб? – спросил водителя один из пассажиров, когда опомнился.

– Сам ты араб! – отозвался водитель, – Но уж, конечно, и не русский.

Водитель внезапно повеселел:

– Да вы не обижайтесь, меня самого сюда в три года из Венгрии привезли. И жена у меня русская. Но уж и понаехало вас!

«Легко не будет», – наконец-то дошло до Осика. Почему далеко не все евреи всеми силами стремятся в Израиль, до него тоже дошло.

8.

Холонская фабрика по производству бурекасов была выходцем из английского капитализма времен Адама Смита, хотя порядки в ней царили примерно такие же, как на промышленных предприятиях Третьего Рейха часов его издыхания. Такие ассоциации возникали у всех выходцев из Орды, но шкурой в них вжился только Хаим родом из Вильнюса, однако многолетний москвич, в прошлой жизни – доктор философии. Стать доктором философии, да и просто долгие жить в советской Москве, не меняя полученного в далеком Вильнюсе имени Хаим на, допустим, Ефим, было чем-то сродни подвижничеству. В нынешней жизни Хаим тащил на горбу поднос с тестом, но при этом у него хватало сил выкрикивать на русском по дороге к конвейеру: «Германия, пробудись! Жид, издохни! Фюрер, приказывай!».

Как его за такие выходки ненавидел новый израильский русскоязычный рабочий класс, в том числе Осик! Правда, он ненавидел Хаима ровно в те секунды, когда тот таким образом шутил, и ни мгновением больше.

«Где вы этого понахватались?» – ухитрился однажды спросить Осик у в прошлой жизни доктора философии. Ухитрился, потому что сильно рисковал, говоря по-русски. За такое могли и оштрафовать, а то и вовсе выгнать с работы. Действительно, в любую секунду внезапно перед носом мог вырасти соглядатай, специально обученный выявлять нарушителей указания общаться в перерывах только на иврите. Что касается работы, то во время нее разговаривать было вообще запрещено. Учитывая то, что рабочий день продолжался не менее четырнадцати часов, этот запрет вполне тянул на пытку.

Но и впрямь, где же Хаим понахватался? Ведь почему-то чувствовалась, что краткие лозунги, которые он якобы в шутку употребляет, не фальшивки, но подлинные изречения, и впрямь укреплявшие дух народа гитлеровской Германии. Ответить в рабочее время Хаим не решился. Одно дело выкрикивать лозунги, хотя бы и по-русски, как бы ни к кому конкретно не обращенные, другое – разговоры вести. Отвечал Хаим уже после работы, сидя за рулем своей новенькой Тойоты. Осик тогда еще только собирался купить машину.