Глубокие раны

— Заприте мерзавца, пока не проспится, — приказал он. — А то его где-нибудь пристукнут. Рвотного двойную порцию…

Участь Веселых Ключей была решена.

2

Виктор вернулся на стоянку отряда в конце мая. Горнов выслушал его внимательно, вникая в каждую подробность. Но, рассказывая, Виктор заметил, что Петр Андреевич встревожен. Юноша знал, что свое дело он выполнил неплохо. На несколько десятков километров в селах кругом Веселых Ключей были теперь свои глаза и уши. Невидимые, хорошо замаскированные связи соединили большие села и деревни с Веселыми Ключами и с городом. Значит, дело в другом. Так оно и оказалось. Выслушав Виктора и кое-что записав, Горнов спросил:

— Как, Виктор, в городе охота побывать?

— Спрашиваете…

— Что-то неладное случилось там, третью неделю нет связных. Самому бы идти нужно — послезавтра встреча с представителями других отрядов. Дело важное, будет решаться вопрос о согласованных действиях… Придется остаться. А ты город знаешь. Запомни хорошенько, что я скажу, и пойдешь.

Сквозь еще слабо оперившиеся зеленью ветви раскоряченного клена с раздвоенным стволом, в глаза Горнову брызнул солнечный луч. Жмурясь, Петр Андреевич отвернулся в сторону.

— Весна… Сейчас бы сдавали экзамены за десятый…

Горнов впервые вдруг сильно почувствовал, как устал он за последние дни…

На следующий день Виктор с наступлением темноты вышел на дорогу между городом и Веселыми Ключами. Ничто вокруг не напоминало о войне, звездным шатром висло над землей безоблачное небо. Редкие березы вдоль шляха издали — словно девушки вечером, надевшие белые платья. От весенних запахов, казалось, тяжелел воздух; слышались шорохи ночи и тихие голоса птиц.

Пройдя километра полтора по дороге, Виктор был встревожен новыми звуками. Прислушавшись, он понял, что по шляху движутся машины.

Вскоре, лежа у обочины, он пропустил мимо себя около тридцати крытых автомашин, двигавшихся с одним нижним светом. Впереди и сзади колонну сопровождали мотоциклетки с пулеметами. Все это проследовало мимо юноши быстро, словно во сне. Ни голоса человеческого, ни резкой вспышки света. Лишь низкий гул моторов и скользящие тени, уродливыми горбами бегущие вдоль дороги — луна светила низко над горизонтом с противоположной стороны.

Гул моторов так же неожиданно замер, как и послышался, но все очарование ночи пропало.

Колонна двигалась к Веселым Ключам, и десятки предположений промелькнули в голове Виктора. Но мысль о том, что в селе есть люди, которые поддерживают непрерывную связь с отрядом, немного успокоила его, и он зашагал дальше.

3

Он подходил к городу в то время, когда Сергей Иванкин только что возвратился домой с суточного дежурства. Евдокия Ларионовна была внизу, в типографии, и Сергей попросил Надю собрать поесть.

Со времени свадьбы они сдружились и свыклись; Сергею казалось, что девушка жила у них всегда. Они иногда беззлобно пререкались, как это бывает между своими. Последние события, и особенно казнь Пахарева, Антонины Петровны и Андрея, сблизили их еще больше.

Сначала Надя опасалась, что им будет трудно, но ее опасения вскоре рассеялись. Сергей умел владеть собой. Да и неудивительно. На службе ему приходилось выдерживать и не такое. И потом эта дьявольская работа… Возвращаясь домой, Сергей чувствовал себя разбитым, усталым донельзя, будто на нем сам сатана круглые сутки возил камень.

Группа подпольщиков в полиции подготовляла убийство бургомистра; старший группы Голиков, фактически примявший на себя руководство всем подпольем, Сергея от этого дела отстранил. Еще Пахарев категорически запретил вмешивать Иванкина в какие бы там ни было дела. Конечно, Сергей понимал, что типография для подполья важнее любого убитого фрица, но легче ему от этого не было. Он частенько злился на Петра Андреевича Горнова. «Ничего себе, удружил», — думал он, намереваясь, при первой же встрече упросить Горнова о перемене роли.

Надя налила ему реденького супу из гречневого концентрата, отрезала хлеба и, присев напротив, смотрела, как он ест. Он покосился на нее раз, второй и сердито сказал:

— Ну чего смотришь? Вот диковинка — есть человек захотел.

Она удивленно отозвалась:

— Ешь. Разве я мешаю? — Встала, пересела подальше и задумчиво сказала. — Знаешь, Сережа, у Нины Амелиной будет немчонок…

Поперхнувшись супом, Сергей бросил ложку и, глядя на девушку исподлобья, сердито сказал:

— А мне-то зачем говоришь? Пусть хоть… хоть чертенок. Да и вообще, Надька, бессовестная ты. Не стыдно ли говорить об этом?

— Вот тебе и на! Что тут такого? Я ведь, кроме всего прочего, жена твоя законная перед людьми и богом, венчанная. — Тряхнула косами и засмеялась.

— Жена, — пробурчал Сергей, вновь принимаясь за суп. — Жена… Давай тогда одну кровать выбросим.

— Ишь…

Негромкий, но уверенный стук в дверь коридора прервал ее на полуслове. Сразу посуровев, они вопрошающе взглянули друг на друга. Не смерть ли просилась в дом?

— Кто знает… Пусть мать выйдет оттуда… проверка, может. Или, ко мне из полиции…