Глиняный колосс

Приглядываюсь внимательней – мать моя! От отвращения меня невольно передергивает. Первое же изображение являет собой уродливую гротескную гравюру характерного японского исполнения. На которой доблестный солдат Страны восходящего солнца с нескрываемым удовольствием совершает акт мужеложства. Разумеется, с солдатом нашим. Следующие шедевры выглядят поприличней – на них отважные самураи рубят, колют и режут русские войска в самых разнообразных телесных положениях. Завершает выставку восточной живописи колоритный натюрморт: солдат империи душит правой рукой человека, подозрительно напоминающего царствующую особу. В левой же держит за пояс русского мужичка с перекошенным от страха лицом…

– Павел Иванович привез из последнего рейда. – Генерал смущенно улыбается, перебирая рисунки.

– Ваше превосходительство, есть возможность каким-то образом размножить тот, первый плакат? – осеняет меня.

Эх, ксерокс бы сюда… Да промышленный! Да пусть хоть черно-белый!..

– Зачем это? – искренне удивляется тот.

– Ваше превосходительство, это ведь находка! Лучшего и придумать нельзя! – От волнения я забываю о субординации, выхватывая рисунок из-под носа опешившего генерала. – Показать солдатам в окопах да объяснить, где это взяли! Ну? Понимаете?

Лицо Линевича светлеет. Кажется, действительно дошло. Ну, слава богу!

– Решено, даю добро. Отправим в типографию. – Генерал собирает плакаты в кучу, оставляя на столе требуемый. – Говорите, театральные представления прямо на линии фронта? У окопов?

– Именно, ваше превосходительство! Но что крайне важно – не с патриотической и религиозной тематикой… А что-нибудь о том, что солдату близко. Дом, деревня… Незамысловатая, легкая комедия. Кстати… – Глубоко задумываюсь. – Методы психологического давления на противника у вас еще не используются?

– Методы… Чего?.. Какого, не разобрал, давления? – Генерал удивленно останавливается, причем делает это аккурат под ареопагом из портретов, вытаращившись на меня. Таким образом, на меня весьма подозрительно взирает весьма внушительное жюри. Особливо хорошо это выходит у новоиспеченного Петра Алексеевича, который с нововведениями в армии пока не знаком.

– Психологического… – зябко передернув плечами под его взглядом, опускаю глаза. – Доставка листовок, напечатанных на языке врага, в окопы противника. Убедительно доказывающие тому всю ненужность и фатальность этой войны. Разумеется, ненужность для японцев… – уточняю я сей скользкий момент.

– Можете привести пример? Из… – запинается на полуслове.

Да что ж ты будешь делать-то, а?!. Николай Петрович, ты либо верь, что я приплыл к тебе, аки ангел, из будущего… Либо сворачивай всю эту шарманку и действуй сам! Отошли меня обратно к Рожественскому и Куропаткиной да организовывай наступление с миром, самостоятельно. Надоело уже….

Впрочем, сдерживаюсь.

– …Будущего? – все же нахожу в себе силы улыбнуться в ответ. – Легко.

В голове тут же всплывают строки: «…Ахтунг, ахтунг! Доблестные солдаты и командиры Красной армии! Великая Германия ведет победоносное наступление… Уничтожено советских танков – столько-то, самолетов – столько-то…» Немного подправить стилистику, расписать японские потери, преувеличив статистику раза в два… Добавить эскадру, стоящую во Владике, напомнить о ранении адмирала Того… И смело можно забрасывать японцам. За неимением авиации, пользуясь попутным ветром, допустим.

После того как я заканчиваю говорить, генерал еще долго и усердно что-то пишет в тетради, часто обмакивая перо в чернильницу.

– Это не все, ваше превосходительство.

– Что еще? – Линевич подслеповато щурится на свет, отвлекаясь от записей.

– Необходима песня… Хорошая и объединяющая. Вы ее уже знаете наверняка, Николай Петрович. А вот солдаты, массово – вряд ли.

– Что-то готовы предложить? Что за песня?

– Так точно, ваше превосходительство. О подвиге «Варяга». Слышали уже?

Хмурит брови, усиленно вспоминая. В итоге беспомощно разводит руками:

– Память… Напоете?

– Попробую!

Несколько минут я старательно выпеваю известные слова, знакомые с детского садика. Картина маслом, кто бы видел: штабной вагон Маньчжурской армии, ночь, поручик адмиралтейства торжественно исполняет вытаращившемуся на него главнокомандующему песню о подвиге русских моряков.

Записав наконец последние строчки и отложив в сторону прибор, генерал неожиданно жмет кнопку звонка:

– Андрей Сергеевич, голубчик…

Неслышно возникший из-за моей спины молодцеватый адъютант весь превращается в слух.

– …Подготовьте приказ…

Адъютант каким-то невероятным образом из абсолютного осязания немедленно мутирует в блокнот с карандашом.

– …Главному интенданту, Губеру Константину Петровичу. О выделении в срочном порядке необходимых денежных средств для привлечения на передовые позиции театральных трупп из городов Дальнего Востока… – Потирая виски, Линевич вглядывается в записи. – Тоже в срочном порядке. Сроку ему даю – три дня.

Краем глаза замечаю, как у письменной принадлежности в фуражке начинает отвисать челюсть.