Глаза Фемиды

- Но у него осталась возможность получать половину прибыли от эксплуатации оборудования. Может, это его утешает, — возразил Романов.

- Откуда она вдруг возьмется, прибыль, в нашем общепите — когда он вечно на дотациях. Да наша система так устроена, что при любых условиях, на самом современном оборудовании сумеем бесприбыльно сработать…

Рассказчика прервало завывание, каким славятся пикирующие бомбардировщики, да еще побочные дефективные чада отечественного авиапрома — подвесные лодочные моторы «Вихрь», которое усиливаясь с каждым моментом сделало невозможной дальнейшую беседу. И не только беседу: Джек Мейджер и Абориген самостоятельно установившие общий язык и взаимопонимание, к сожалению Смита, исполнявшего роль рефери, отвлеченные ревом мотора, прекратили матч по армрестлингу, в состоянии уверенной ничьей и повернулись к реке.

Обшарпанными боками похожая на шелудивого пса, дюралевая лодка «казанка» на «пятке» вылетела из-за зеленого мыса и, ведомая явно нетвердой рукой рулевого, после нескольких замысловатых пируэтов на собственной волне умудрилась-таки вылететь корпусом на песок прямо напротив отдыхающих. Помятая личность в затертой, как швабра, тельняшке, такой же свежести хлопчатобумажных брюках и кирзовых сапогах, выйти из лодки не пыталась, возможно опасаясь его зыбкого состояния или справедливо полагая, что надежнее сидеть в лодке, вцепившись в ее борта, чем пробовать удержаться на неустойчивой береговой поверхности, которая то вздымается, то ускользает из-под ног в сторону. Сломившую рулевого слабость и неуверенность в собственных силах отчасти объясняла стоявшая в этот день жара, раскалившая его ничем неприкрытую голову, отчасти абсолютно пустая бутылка из-под горькой настойки «Ермак», завалившаяся под слани лодки. Другая, такая же, но нераскрытая, ждала своей очереди у ног рулевого. Романов рулевого сразу опознал: среди водномоторников пришелец был известен как мото-бич Крокодил Гена. Он и был тем гонцом, которого Абориген ожидал из магазина в деревне Есаул.

Общение Крокодила с иностранцами для всех обещало последствия самые нежелательные и неприятные. Вместе с Романовым всполошился и Андрей. Он даже привстал с песочка, чтобы успеть нейтрализовать в случае необходимости Крокодила еще на дальних подступах. Но не преуспел: Крокодил из лодки сам выйти не смог. Однако орать мог, и очень громко. Чем не замедлил воспользоваться, как своей последней возможностью самоутвердиться и заявить о своем присутствии в этом чудесном месте. От всей полноты переполнивших его хмельных чувств, Гена обратился к собравшимся на берегу с речью, состоявшей из самых отборных слов, которые он впитал с молоком матери, табаком отца и водкой деда. Я не берусь пересказать содержимое этой речи, поскольку она несколько сложна для неподготовленного и неискушенного в подзаборной лексике, но некоторые, самые невинные слова типа: «Козлы вонючие» и «педерасты» можно привести.

По лицам иностранных гостей пробежала тень: заметно было, что подзаборную лексику они воспринимают без переводчика. Назревал скандал, если не международного масштаба, то в масштабах уголовного кодекса. Мейджер — юрист и неизвестно еще какого реванша и какой компенсации ему захочется.

«Ну, теперь тебя точно — снова посадят, — на ухо Аборигену ласково пообещал адвокат. — За соучастие в оскорблении иностранцев и дискредитацию советского общества». «Понял, — огорчился Абориген и вдруг захотел выпить. Ни слова более не говоря, он вылил остатки водки в кружку, осушил залпом, закусил, по-сиротски, корочкой, затем резко встал и вброд подошел к корме лодки. Первое, что он предусмотрительно сделал — выбросил на песок непочатую бутылку. Затем, не видя другой возможности остановить излияние беспричинных ругательств, размахнулся и двинул кулаком прямо в сквернословящую пасть Крокодила. От дружеского внушения Крокодил взмахнул ручонками и опрокинулся через борт в воду. «Вери гуд!» — восхитились англичане силе русского тычка и простоте нравов. (Должен заметить, что этот способ урегулирования отношений в описываемые годы был популярен не только среди аборигенов Туры, но и в среде многих известных в мире международных политиков ходило мнение, что сильный русский удар — лучшее лекарство для снятия локальных напряженностей).

Абориген сделал еще шаг в реку, за штаны и тельняшку как беспомощного щенка выловил Крокодила Гену и бросил его на дно лодки.

«Вери гуд, рашен бокс. Нокаут: уван, ту, сри, фо, файв…» — продолжали изливать восторг англичане.

Абориген поднатужился и оттолкнул лодку на быстрину. Течение закрутило «казанку» и унесло ее вместе с худоязыким Крокодилом за поворот. А Абориген подобрал с песка бутылку и вернулся к столу, где его встретили приветственными возгласами.

«Это инспектор рыбоохраны — фишинспектор, — хлопая по плечу Аборигена пояснил англичанам находчивый переводчик. — А тот, в лодке — браконьер. Фишинспектор браконьера маленько поучил, как соблюдать закон».

— Вэри вэл, — одобрили русский способ утверждения законности иностранцы. — Вэри вэлл.