ГЛАВА 2

“Свободные люди, хзор азг, – величественно произнёс Каяф, вставая, – время испытаний, которое мы прошли вместе с вами, следуя воле великого духа горы, подошло к концу”. Одобрительный гул голосов, раздавшийся за спиной Эвы, говорил о том, что люди довольны услышанным. “Пусть не все, но мы вернулись в родные стены. Но что нашли мы здесь? – вопросительно произнёс Каяф и, сделав театральную паузу, указал на Эву. – Её! Ослушавшуюся нашего решения, и его, – указал он на Адама, – человека других земель. Подлых арнэт, презревших великие законы предков. Возвещаю вам, люди, что наши запасы, которые мы хранили в ожидании трудных времён, украдены. Эти двое забрали то, что им не принадлежит, и теперь из-за них мы будем голодать”. Зал взорвался возмущённым гулом негодования. Эва почувствовала, как кто-то несколько раз её толкнул и ударил по спине. Не оборачиваясь, она стояла, опустив голову, понимая, куда клонит величественно стоящий на авансцене Каяф. Дав людям возможность выказать свои эмоции, подняв руку и дождавшись тишины, он продолжил, патетически повысив голос: “Чужак, – указал предводитель племени на Адама, – должен принять смерть, и поэтому он будет принесён в жертву духу горы, – зал одобрительно зашумел. – Но что же нам делать с ней? – сурово посмотрев на Эву, театрально-драматично спросил Каяф. – Эва Геула, дочь прежнего хекавара Ноаха, нашим общим решением должна была быть принесена в жертву богам, живущим за небесной стеной. Но вместо этого она сбежала, заставив их сердиться и трясти землю, а нас – пережить многие страдания, не дав дичи в походе. – Будто резко отрезанный ножом, гул голосов моментально стих. – Она предала и своих родичей, и законы предков, давших нам великий охраняющий нас дрош, – указал он на халат. – Но мы свято следуем им, – хекавар с явным сожалением покачал головой, – и поэтому не можем достойно наказать её. Ведь теперь она мать, давшая потомство. Да и, к тому же, её смерть не вернёт нам то, что они украли у нас. Может, разве что эту грязную верёвку на её руке”. В зале послышалось несколько смешков. “Но как же нам поступить?” – перебил их Каяф, театрально возвысив голос, и пронзительно посмотрел в зал, как бы спрашивая у присутствующих совета. Одиночные выкрики, нарушив тишину, постепенно начали перерастать в шум возмущения. Постояв минуту, хекавар произнёс: “Я послушаю, что нам посоветуют духи великих предков”. Он подошёл к воину, гордо державшему старый с оторванным карманам халат, и, сняв его с преклоненного перед ним древка, набросил себе на плечи, от чего стал похож на гротескного доктора бедной деревенской больницы. Каяф встал на колено, закрыл одной рукой своё лицо, а вторую поднёс к виску, как бы вслушиваясь в себя. Шум в зале стих, все смотрели на хекавара, ожидающего “мнения” предков по данному вопросу. Выждав приличную паузу, не меняя позы, хекавар заговорил, снова обращаясь к присутствующим: “Я слышал мудрые голоса, и они рассказали мне, как решить наш вопрос”. Повисла гробовая тишина. Каяф встал, почтительно снял халат, и, поцеловав, повесил его обратно на расположенную перпендикулярно древку перекладину. Повернувшись к притихшим соплеменникам, сочувственно покачав головой, он посмотрел на Эву. Затем, медленно обведя взглядом притихший и внимательно слушающий зал, заговорил: “Предки мудры и велики своими знаниями, благодаря которым когда-то могли управлять миром. И теперь слушайте их решение…” Кажется, что тишина в зале стала звенящей. “Эта женщина – мать, и она может иметь детей. Что же, пусть теперь будет именно так. Она вернёт долг народу, давшему ей жизнь, – повысив голос, с пафосом, нараспев говорил очень эффектно смотревшийся на фоне достаточно тщедушных соплеменников вождь. – И поэтому я, рождённый Велвл, ставший хекаваром и взявший великое имя Каяф, доношу до вас волю предков. Отныне Эва Геула, дочь Ноаха, будет давать нам новое потомство от любого мужчины, который только этого пожелает. А её дети не будут знать имя отца своего”. Произнеся эти слова, Каяф делано грустно посмотрел на опустившую голову побледневшую Эву. – Суровое решение вынесли предки, но я не в силах перечить им. И да будет так”.

Он замолчал, тишина в зале, длившаяся несколько секунд, взорвалась разноголосым шумом, сложенным из выкриков, требующих смерти ворам, и гулом одобрения вынесенного приговора.