Гитлер. Неотвратимость судьбы

27 сентября 1940 года был подписан Трехсторонний пакт между Германией, Италией и Японией, который предусматривал создание «нового порядка». Сталину эта сделка не понравилась — хотя бы потому, что его самого участвовать не пригласили. И уже очень скоро по дипломатической почте в Берлин полетели запросы о том, что под этим самым «новым порядком» подразумевается и какова роль России в его установлении. Из Берлина ответили: поводов для беспокойства нет, и при желании Россия может присоединиться к «тройственному пакту».

Россия хотела, но только на равных условиях со всеми остальными странами. Конечно, у Сталина после всей этой истории остался неприятный осадок. Просить он не привык, а Гитлер, судя по всему, уже не очень-то с ним считался. Так оно и было. После того как в октябре Гитлер ввел войска в Финляндию, лишая таким образом Советский Союз шведской железной руды, и Хельсинки с удовольствием подписали с Берлином соглашение, таким образом решив обезопасить себя от очередного советского вторжения, которое, конечно же, наверняка последовало бы; Сталин не забыл финского позора и был полон решимости отыграться.

На этот раз он потребовал вывода немецких войск с финской территории, подкрепляя свое требование параграфом из прежних договоренностей о сферах влияния так, словно в Берлине об этом параграфе не знали. По большому счету думать надо было уже не о параграфах, а о том, что делалось все не случайно. Вряд ли Гитлер повел бы себя столь вызывающе, если бы на самом деле хотел дальнейшего сближения. А «тройственный пакт»? Чем не звонок? Разве друзей не приглашают на раздел пирога? Сталина не пригласили, вот и пришлось ему, словно бедному родственнику, самому проситься к чужому столу. Так вести себя, как сейчас повел по отношению к нему фюрер, мог либо человек, совершенно потерявший к нему интерес, либо политик, искавший повода для ссоры. Впрочем, так оно и было. После провала в Финляндии Сталин уже не интересовал Гитлера как партнер, и в немецком Генеральном штабе вовсю шла разработка планов войны на Востоке.

Сталин… по-прежнему верил в своей пакт и продолжал бомбардировать Берлин запросами и требованиями вывести войска. Гитлер решил дать кремлевскому владыке последний шанс и пригласил Молотова в Берлин. Нет, ни о каком равноправном партнерстве не могло быть и речи (какое могло быть равноправие с такой слабой и отсталой армией?), а вот сделать из Сталина послушного своей воле вассала — другое дело…

Но вряд ли фюрер питал какие-то надежды на подчинение Сталина своей воле, потому и заявил, что переговоры переговорами, а приготовления к войне с Россией должны идти своим чередом, «невзирая на результаты дискуссий». И на этот раз слова у Гитлера не расходились с делом. Летом 1940 года полным ходом шла переброска немецких войск с Запада на Восток, а 1 сентября офицеры оперативного отдела Генерального штаба Хойзингер и Фейерабенд представили Гитлеру план передислокации и «идею плана стратегического развертывания на Востоке для операций против России». Именно они легли в основу принятого в декабре приказа о подготовке операции «Барбаросса». По словам Гитлера, он намеревался покончить с Советским Союзом «еще до конца войны с Англией».

Конечно, вся подготовка проходила в условиях полной секретности. Даже союзники фюрера полагали, что.войска вермахта перебрасываются на Восток в целях лучшей охраны границ перед началом решительной операции против Британии. Сталину Гитлер всячески старался внушить мысль о том, что все передвижения его войск предназначены только для того, чтобы запутать английскую разведку. А в ответ на недовольство кремлевского владыки в своем письме к нему, которое он продиктовал Риббентропу, фюрер возложил всю вину за случившееся в течение последнего года, включая действия Германии в Финляндии и Румынии, на англичан, которые «делали все возможное, чтобы столкнуть его со Сталиным». Дав определение Трехстороннему пакту как антианглийскому и антиамериканскому, он предложил Сталину Присоединиться к «оси».

«Мой дорогой герр Риббентроп! — писал в своем ответном послании Сталин. — Я получил ваше письмо. Искренне благодарен за доверие, а также за поучительный анализ последних событий… В. Молотов считает себя обязанным сделать вам ответный визит в Берлин. Он просит передать вам, что принимает приглашение… Что касается обсуждения некоторых проблем с участием японцев и итальянцев, я придерживаюсь мнения (не отвергая этой идеи в принципе), что этот вопрос следовало бы представить на предварительное рассмотрение».